Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника

– Тук, тук, тук-тук, тук… тук, – в кромешной темноте, глухо стучит по другую сторону бревенчатых стен кордона, частая капель с крыши.

– Серёж! – тихо зову я, в полной темноте кордона, – Дождь на улице!

– Слышу, – спокойно отзывается Казанцев, со своей койки, – Я, его, уже давно слушаю.

– Капец! – возмущаюсь я, – Днём по морозу бродили, а сейчас – дождь!

Вот, это да-ааа! Очередная крайность Кунаширской погоды. Я поднимаюсь с койки и свечу фонариком, через залитое снаружи каплями дождя, оконное стекло – мокрый градусник показывает плюс шесть градусов…

– Плюс шесть! Капец!

– Ладно, – сонно думаю я, снова падая на свою койку, – Посмотрим, какая погода будет днём.

Утром, я выглядываю за наружную дверь. Прямо в лицо, мне хлещут косые струи холодного дождя! Низкий туман плывёт прямо между кронами, обступивших полянку кордона, пихт и елей.

– Ну, уж нет! – возмущаюсь я, – На работу, сегодня – не пойдём!

– Да, уж! – соглашается со мной Казанцев, – В такую погоду – хороший хозяин собаку из дому не выгонит!

Сильный дождь, не переставая, идёт весь день!

– Давай, к устью сходим! – предлагаю я, дождавшись перерыва в дожде, – Глянуть, хоть, как там.

– Давай! – соглашается Казанцев, – Пока дождь снова не лупанул!

Мы надеваем штормовки и выходим на высокое крыльцо кордона. Шагаем по лесной поляне кордона к узкой полоске елей и пихт, что оргаждают поляну от бамбуковых пустошей побережья, шлёпаем болотниками по воде…

– Смотри! – киваю я, – Под хвойным лесом, дождевая вода идёт верхом!

– Ну, – соглашается Казанцев, – Не впитывается в уже замёрзшую почву.

– Ага!

Вот и устье Саратовской. Речка сильно разлилась! И подъём уровня воды идёт, прямо на глазах. Одинокий, насквозь мокрый, орлан-белохвост сидит на самой высокой иве посреди широкой поймы, сгорбившись под струями холодного дождя…

Мы возвращаемся на кордон…

Через окно домика, я смотрю, как в затишке, под защитой кроны разлапистой пихты за углом нашего дома, по травке, в поисках корма, скачут сойка и кедровка.

– Смотри, Сергей! Сойка и кедровка, на нашей помойке!

– Непогода – непогодой, – отзывается тот, – А кушать хочется всегда.

На дворе – декабрь и в такой, вот, туманный день, темнеет уже в шестом часу дня…

Саратовский кордон. Утро встречает нас холодным, водянистым солнцем. Декабрьское солнце не греет, даже на Кунашире. Торопливо поев и собравшись, мы с Казанцевым выходим на крыльцо…

– Клё-клё-клё-клё-клё! Клё-клё-клё!

Гортанный клёкот орланов, сегодня, раздаётся – не напротив нашего кордона, а чуть выше по речке! Примерно, на уровне впадения Перевального.

В Саратовской – большая вода, настоящее половодье!

– Аааа! – понимаем, мы, – Вот почему орланы, из приустьевого участка поймы, сместились выше!

– Клё-клё-клё-клё! Клё-клё-клё! – крича друг на друга, одни из них борются за кусок пищи, другие – поодиночке, сидят на вершинах огромных ив, разбросанных по пойме.

В речке ещё встречается облезлая кета! Это интересно. То и дело, перед нами взлетают утки – крохали, кряквы…

– Интересно, что следов медведей – нигде нет! – оглядываюсь я на шагающего за мной по пятам, Казанцева.

– Может, ушли на берлоги? – пожимает тот, плечом, – Уже середина декабря.

– В дождь? На берлоги? – сомневаюсь я.

Мы входим под полог мокрого хвойника, покрывающего обширные, равнинные площади в бассейне речки Саратовской. Ель Глена. Здесь, повсюду – сочный ковёр зеленых мхов…

Неожиданно, под ногами у нас – масса покопок лизихитона!

– Смотри! Всё изрыто! – «стреляю» я глазами по сторонам, – Как это понимать?!

– Чвак! Чвак! – глухо чавкая в лесной тишине, болотными сапогами по сочащемуся водой ковру мха, мы бредём среди медвежьих покопок…

В точности как весной, у каждой лунки валяется скушенный рулончик свёрнутых продольно, тёмно-зелёных листьев лизихитона…

Во второй половине дня поднимается очень сильный ветер! Мощными шквалами, налетают на нас его порывы. По небу, буквально летят, льдистые, рваные облака…

Ночью вновь расчищается звёздное небо, ветер, наконец, стихает. Заполненный дождевой водой, лес за нашим окном – закостеневает в заморозке…

– Какая странная погода! – думаю я среди ночи, наконец, отстраняясь от оконного стекла…

На следующий день, мы вновь выбираемся в пойму Саратовской. Болотники раскатываем – ещё на высоком крыльце Саратовского кордона…

Нам часто приходится переходить большие лужи, а также канавы, полные дождевой воды. В небе над поймой, кругами, ходят несколько коршунов. Многие деревья поломаны вчерашним шквальным ветром! Покачивая головой, я стою и смотрю на свежую белизну расщепленного ветром, мощного ствола высоченной, пойменной ивы…

Я забираюсь на дерево с дуплом рыбных филинов. Это нижнее дупло по Саратовской. Не проходить же, мимо?

– Ну, блин! – матерюсь я, как только моё лицо показывается над уровнем входа в дупло.

– Что там? – интересуется Казанцев, снизу.

– Оно – полное воды!.. Вернее, не воды, а льдом застыло! Сам посмотри, – я вытягиваю, за руку, напарника наверх.

– Ха! – изумляется тот, – Полное льда! Никогда, такого не было!

– Ну… Оно вверх, в небо открыто! Вот дождём и налило.