Купание голышом

Она с неподдельным изумлением выглянула из-под полей гигантской шляпы:

— Но, Мик, я не собираюсь убивать Чаза Перроне. Я хочу над ним поизмываться, пока он сам не даст дуба. Представляешь, какие возможности?

Странахэн тревожно отметил, что его эта идея заинтриговала. Будем надеяться, Джои не заметила.

Она сосредоточенно подалась вперед:

— Тебя кто-нибудь по-настоящему пытался убить? Скажи правду.

— Вообще-то да.

— И что ты сделал?

— Это совсем другое, Джои. Я служил в правоохранительных органах.

Она триумфально хлопнула ладонями по столу:

— Я так и знала! Блин, я так и знала!

— Служил, — подчеркнул Странахэн. — Давным-давно.

— Ответь, Мик. Что ты сделал с парнем, который пытался тебя убить?

Он медленно вдохнул, прежде чем ответить:

— Я убил их.

Она отпрянула, будто ее толкнули.

— Ого, — сказала она.

— Хочешь папайю?

— Их? Мертвецы во множественном числе?

— В армии я тоже служил, — сказал Странахэн. — Сейчас вернусь. — Он сходил на кухню и принес два рогалика и блюдо блестящих ломтиков папайи.

— Расскажи мне все, — попросила Джои, и глаза ее сияли.

— Ни за что.

Таковы были у Странахэна две наименее любимые темы для разговора: во-первых, женщины, на которых он был женат, во-вторых, мужчины, которых он убил. Что до последних, то Рейли Гумер, нечистый на руку судья, из них был самым знаменитым, но случались и другие, до и после. Согласно большинству моральных норм все убийства были правомерны, от солдат армии Северного Вьетнама, убитых в перестрелке, до тормозного наемного убийцы, проколотого чучелом марлина. Истории весьма живописны, полагал Странахэн, но делиться ими с юной гостьей он не желал.

— Наверное, я тебя должна бояться, — сказала Джои. Он покачал головой:

— Наоборот.

— Я же сказала, Мик, я не хочу убивать Чаза. Я даже треклятых тараканов давить не могу без угрызений совести. Но он должен поплатиться.

— А чем тебе тюрьмы не угодили? — спросил Странахэн. — Поверь мне, десять лет в Рэйфорде потрясут мирок твоего мужа сильнее, чем любая твоя фантазия.

Джои закинула в рот ломтик папайи.

— При условии, что его признают виновным, — сказала она, — что не так-то просто. Учитывая, что нет ни свидетелей, ни хотя бы мотива. Так?

— Мотив должен быть, Джои. Мотив есть всегда.

— Послушай, я рассмотрела не все варианты. Но позволь мне сказать тебе, что Чаз без мыла в ухо влезет или как там в пословице говорится.

— Примерно так, — согласился Странахэн.

— Мне страшно даже подумать о том, чтобы выступать против него в суде. Я не могу так рисковать.

Странахэн понимал ее опасения. Судебные процессы в Южной Флориде знамениты своей непредсказуемостью.

— До того, как я встретила Чаза, он работал в косметической компании, — сказала она. — Он был их крупной научной шишкой, всех уверял, что их парфюмерия безопасна. Он показывал мне запись своего выступления в суде, и знаешь что? Он здорово смотрелся, Мик. Я так и вижу, как присяжные его оправдывают.

Странахэн знал, что надо посоветовать ей довериться системе, но убедительно произнести это не мог. Он видел немало хладнокровных монстров, которые безнаказанными покидали зал суда.

— Так на чем мы остановились? — спросила Джои. — Что будешь со мной делать?

Он размышлял над ответом, когда увидел ядовито-оранжевый вертолет, низко летящий над океаном. Сель тоже его заметил, яростно залаял и заскакал по кругу.

Джои уронила шляпу, когда запрокинула голову, чтобы рассмотреть вертолет — тот летел прямо к ним, снижая скорость, чтобы зависнуть. Странахэн различал в распахнутой двери наблюдателя береговой охраны. На парне был белый шлем и бинокль, он явно искал миссис Чарльз Перроне, которая, судя по всему, пропала в море.

Чтобы покончить со всем этим, Странахэну достаточно было встать, помахать руками и указать на женщину в желтом сарафане, женщину, которая поспешно спряталась обратно под мягкую шляпу и глядела тревожно.

«Как это просто, — думал он, — и как соблазнительно, потому что, если честно, я для такого бардака староват».

И все же он не помахал, не указал и не сигнализировал вертолету любым нормальным способом. Вместо этого он взял левую ладонь Джои и прижал ее к губам, легко, однако достаточно потянув время, чтобы наблюдатель наверняка заметил.

Чтобы спасатель, как любой посторонний человек на его месте, заключил, что женщина в сарафане — не жертва кораблекрушения, а, видимо, жена или подружка везучего парня средних лет, который сидит за столом для пикника.

И вертолет, разумеется, унесся прочь. Странахэн и Джои смотрели ему вслед, пока он не превратился в яркую точку в нежно-голубой дали. Сель с чувством выполненного долга прекратил лаять и свернулся клубком. Над головой материализовалась стая возмущенных чаек.

— Спасибо, — сказала Джои Перроне. — Значит, я могу остаться?

— Я, наверное, спятил, — отозвался Странахэн.

Шесть

Звонок из береговой охраны раздался ровно в полдень.

— Вы сдаетесь? Да вы с ума сошли! — заявил Чаз. Он упаковал вещи час назад. — Моя жена где-то там, в воде — что, если она еще жива?

— Шансов почти нет. Мне очень жаль, мистер Перроне.