Купеческий сын и живые мертвецы (СИ)

И теперь Валерьян по очереди окропил пресловутой мертвой водой каждый из лежавших на земле камней. А потом еще трижды пролил кладбищенскую землю вокруг, рисуя водой подобие равнобедренного треугольника.

Вода вылилась вся до капли. Но опустевшую склянку Валерьян не выбросил — сунул обратно в сумку. А потом перебежал обратно за мраморный памятник — за которым он прятался до этого. И стал ждать.

Сперва не происходило ничего. Только скрипел на ветру сухой ствол старой липы, да щебетала в ближних кустах сирени какая-то птаха. Валерьян, сидевший за надгробьем на корточках, высунул из-за него голову — поглядел в сторону склепа, возле которого валялись на земле камни, стоившие целое состояние. Со своего места видеть их он не мог, однако кто бы мог их забрать? Разве что Митрофан Кузьмич…

Но докончить свою мысль Валерьян не успел. Земля под ним вдруг мелко задрожала и словно бы потекла. То есть — так он в первый момент подумал: что потекла земля. На деле же откуда-то из-под могильного холмика, над которым красовался мраморный обелиск, вдруг забил родник. Бесшумный и какой-то ленивый: вода сочилась из-под земли как бы с неохотой.

Валерьян даже вздрогнул: о подлобных последствиях обряда ни продавец гримуара его не предупреждал, ни в самой темно-красной книге ни слова не говорилось. А потом в точности такой же медленный родник забил еще возле одной могилы. И — возле следующей. И — возле стены склепа, так что вода должна была бы подтопить лежащие полукругом камни.

И Валерьян только подумал, что надо бы их всё-таки забрать — пока их не укатило куда-нибудь водой, когда земля рядом с ним задрожала уже по-настоящему: сильно и глубоко. В тот же миг маленькая птичка выпорхнула из сиреневых кустов и, заполошно взмахивая крылышками, устремилась прочь — полетела к Духовской церкви. А Валерьян перестал прятаться — встал возле обелиска в полный рост, опираясь на него одной рукой. Когда б ни эта опора, он почти наверняка упал бы. Причем даже не из-за того, что земля в прямом смысле уходила у него из-под ног.

Литой чугунный крест, установленный на соседней могиле, вдруг резко ухнул вниз — его словно бы кто-то утянул под землю. А потом могильный холм просел — обратился в неглубокий провал. И наружу из этого провала через пару мгновений высунулось что-то округлое, желтоватое, покрытое подобием старой пакли.

«Я ошибся — поднял из гроба не того мертвеца? — ошалело подумал Валерьян. — Или с чем-то переборщил?..»

И ответ он получил почти тотчас.

Из могилы, на которой только что стоял чугунный крест начало выползать существо: с черными провалами на месте глаз, с почти лысым черепом, в одежде, истлевшей настолько, что неясно было: мужчине она принадлежала когда-то или женщине? И одновременно с этим с противоположной стороны от Валерьяна стал осыпаться внутрь еще один могильный холм. А потом — вздрогнула и чуть просела черная глыба мрамора, на которую облокотился Валерьян.

И — он не стал ждать, что произойдет дальше. Наплевав на драгоценные камни, что так и остались лежать возле алтыновского склепа, махнув рукой на то, чтобы воочию узреть результаты своего эксперимента, Валерьян отскочил от провала, в котором тоже уже наметилось некое шевеление. И очертя голову побежал к видневшимся за деревьями воротам в кладбищенской ограде.

Ворота располагались недалеко. Однако по пути Валерьяну пришлось совершить три или четыре козлиных прыжка, чтобы перескочить через возникающие ямы в земле — всё новые и новые.

Кладбищенскую калитку кто-то замкнул на ключ: сколько ни дергал её Валерьян, она не поддавалась. А ведь когда он давеча в неё входил, она была открыта! Не иначе, как здешний поп, уходя, решил её запереть! И Валерьяна уже окатывало волнами ужаса: из земли лезли всё новые и новые кадавры. Но тут вдруг он заметил, что двустворчатые чугунные ворота погоста закрыты чисто символическим способом. Толстая железная цепь стягивала крайние прутья воротных створок, однако никакой замок концы этой цепи не скреплял. И Валерьян кинулся её разматывать.

3

Иванушка после турманов выпустил в небо чистых голубей. Те летали не так затейливо, но зато годились для «голубиной охоты»: приманивания к себе на голубятню чужих птиц.

Сначала Иван спугнул из голубятни правиков — тех птиц, которые имели привычку закладывать круги вправо, когда спускались к земле. Потом пришел черед левиков. Птицы стали нарезать в небе сходящиеся круги, а Иванушка, запрокинув голову, следил: не вмешается ли в его стаю чужой голубь, которого его «охотники» могли бы завлечь к себе на голубятню. На этот случай у Ивана был заготовлен у слухового окна тайник: сеть, которую нужно было быстро набросить на пришлеца, чтобы не дать ему улететь. Но пока что ни одного чужака он среди своих голубей в небе узреть не мог.

Смотрел он в основном вверх, что делается на земле — не видел. И в сторону Духовского кладбища поглядел чисто случайно — когда с полдесятка его голубей вдруг отбилось от общей массы и полетело вдоль Губернской улицы к Духову лесу.