Купель дьявола

С самого начала, с Жекиного отчаянного телефонного звонка в «Валхаллу», все было тем и не тем. Мертвый Быкадоров, выдававший себя за живого в кресле Жекиной спальни. Кусок доски пятивековой давности, выдававший себя за убийцу. Я сама, выдававшая себя за оживший портрет на даче у Гольтмана. Лавруха, выдававший себя за хозяина картины. Херри-бой, выдававший себя за хранителя Ключа. Остров, выдававший себя за логово Зверя. Телохранитель Жаик, выдававший себя за пылко влюбленного… Список можно было продолжать. Все участники истории рано или поздно примеряли на себя новые маски и так и норовили обмануть друг друга. Дурацкий маскарад, застывшие фигуры. Но между ними, под одной из масок, прячется убийца Жеки. И, возможно, не только Жеки. Теперь я была просто уверена в этом.

Марич прав. Никто не станет из-за жалких пятисот долларов перевозить труп, завернутый в ковер, в багажнике машины, каждую минуту рискуя жизнью. Кто-то убил Жеку, потому что хотел убить именно ее. Быть может, разгадка кроется в ее последнем телефонном звонке.

Я отщипнула от хризантемы несколько лепестков и все вспомнила. Если отбросить помехи на линии, смысл ее звонка сводился к следующему: она хотела поговорить со мной, потому что увидела что-то в особняке Титова. Что-то ужасное…

Ужасное.

Именно это слово я тщетно пыталась вспомнить все это время. И все же оно было вырвано из контекста. Возможно, ужасным было не само событие, иначе Жека забила бы тревогу сразу. Ужасным было ее отношение к этому событию. Она могла увидеть нечто незначительное, нечто такое, что показалось ей странным, не более того. Она даже не зафиксировала это «нечто» в памяти. И только потом, вернувшись в город и узнав о смерти Титова, вспомнила о нем и связала все ниточки воедино. Представшая ей стройная картина ужаснула ее. И она позвонила мне. Потому что больше звонить было некому. Потому что невозможно представить…

Я спрятала голову в колени и заставила себя додумать эту мысль.

Потому что невозможно представить себе, что человек, которого ты считаешь близким, может совершить действия, которые приведут к смерти другого человека.

Да, именно так. Для меня это не было бы потрясением, как не стало потрясением известие о том, что мой любимый Быкадоров оказался обыкновенным вором. Но Жека совсем другая. Впрочем, человек не обязательно должен был быть близким. Он просто сделал что-то такое, что объясняло внезапную смерть Титова.

Я подняла голову к дырявому, насквозь пробитому бледными солнечными лучами небу.

– Что же ты хотела сказать мне, Жека? Что же ты хотела сказать?..

Никакого ответа. Только шорох опавших листьев.

Нет, так я ни к чему не приду. Нужно выбираться отсюда и возвращаться в Питер. А по дороге заехать в особняк Титова, благо это совсем рядом, пятнадцать минут езды по шоссе. Мой приезд будет выглядеть достаточно невинно: я навестила людей, которых знала некоторое время. Я заехала справиться о здоровье Агнессы Львовны. И еще раз переговорить с ней о картине. Да, это будет самый удобный и все объясняющий повод: поговорить с ней о картине.

* * *

Несколько минут я простояла у закрытых наглухо ворот особняка. Никакого движения за высокими стенами, впрочем, так и должно быть. Агнесса вряд ли стала бы жить здесь после смерти сына, а свора телохранителей разбежалась, стоило хозяину умереть. Максимум, на кого я могу рассчитывать, – это сторож при доме. Будем надеяться, что он не мертвецки пьян.

Я еще раз посигналила и решила для себя: еще две минуты и можно разворачиваться. Оставить машину в ближайшем сосняке и подобраться к дому со стороны залива. Мне страшно хотелось взглянуть на дом, где произошла трагедия. Еще раз и теперь совсем другими глазами. Наконец ворота, вздрогнув, двинулись в сторону, и я увидела в окне домика охранников Лехиного камердинера, мажордома и церемониймейстера Дементия.

Я обрадовалась ему, как старому знакомому Еще больше меня рассмешил его вид – всклокоченный и заспанный одновременно: то ли он только что оторвался от подушки, то ли от бутылки, то ли от девочки по вызову. Наспех накинутая на голое тело рубашка была незастегнута, а из джинсов торчали девственно-белые плавки.

– Привет, – сказал Дементий. – Это ты? Вот кого не чаял увидеть! Какими судьбами?

Его разгильдяйское «ты» выглядело гораздо более симпатично и естественно, чем холодно-почтительное «вы», которым он пичкал меня двое суток кряду. Смерть Лехи разом освободила его от всех обязательств по отношению к Лехиным женщинам. К тому же он был изрядно навеселе.

– Да вот, проезжала мимо.

Внешний вид Дементия красноречиво говорил, что, во всяком случае, Агнессы в доме нет.

– Который час? – деловито спросил Дементий.

– Начало третьего, – черт возьми, у Ларфы я, кажется, засиделась, а двойняшек надо забирать в пять – плюс полтора часа до Питера… В моем распоряжении не больше пятидесяти минут…

– Вовремя ты… Через час людишки должны подвалить.

– Какие людишки?

– А я знаю какие? На смотрины дома, так было сказано.

– Продаете?

– Ага. Хозяйка продает. Зачем он ей сейчас, верно?

– А… Ты один здесь?

– Почти, – Дементий подмигнул мне.