Купидон с жареным луком

– Ой, а у вас и лодка есть? А вы меня покатаете? – хлопала глазками Лизка.

– А покажи-ка ты, Митя, Лизавете Николавне свои снасти, – форсировала процесс тетка Вера.

– Ой, вот так сразу? – Лизка изобразила смущение, но послушно встала из-за стола и пошла смотреть, что покажут.

– Не слишком ли быстро? – проводив их с Митяем взглядом, вслух задумалась я.

– Да сколько ж можно тянуть, я уже почти отчаялась внуков дождаться. – Тетка Вера деловито набулькала в пузатенькие рюмки коньяк. – Давай выпьем за Митькино счастье в личной жизни. Ужо все равно с кем, лишь бы было оно…

– Лиза хорошая, – сказала я, пригубив коньяк – тоже весьма неплохой.

– Да вижу я – баба здоровая, добрая, хваткая, – не стала спорить тетка Вера. – Одна беда – городская.

– И что? Я тоже городская!

– Ты все же наша, Пеструхина! Хоть и в городе выросла, а хорошей деревенской породы. – Тетка Вера закусила хрусткой квашеной капустой и потрясла головой, прогоняя слезы – капустка у нее с хреном, ядреная. – А с городскими у наших мужиков не слаживается. Взять хотя бы Маньку твою…

– Какую еще Маньку? – не поняла я.

Никаких Манек у меня отродясь не бывало.

– Ту, что раньше жила в доме, который теперь твой.

– А что с ней?

Тетка Вера взглянула на меня недоверчиво:

– Ты не знаешь про Маньку? У-у-у, Ляська, это такая история! Как в телевизоре, прямо драма.

Я приготовилась слушать.

– Жила, значит, у нас в Пеструхине Людка Толбухина, – охотно завела былинный сказ тетка Вера. – Хорошая баба, ничего не скажу, разве что была у нее дурная привычка с крахмалом и синькой перебарщивать. Не поверишь, как вывесит белье на просушку, так простыни с пододеяльниками аж погромыхивают на ветру, точно фанерные! – Тетка сокрушенно покачала головой. – И говорили же ей: не крахмаль ты его так, Людка, ни к чему это! Макароны сварила, водичку слила – ее и добавь в корыто, когда полоскать станешь! И синьку в воду не сыпь, от нее твои простыни белее не будут. Белую бязь, чтоб ты знала, от желтизны лучше всего кипячением избавлять. Простирнула, в ведерко эмалированное закинула, мыльца хозяйственного туда настрогала – и на плиту или на печь. Прокипятила часок, выполоскала – и все дела. А она, эта Людка…

– Вы же про Маньку хотели, – напомнила я.

– А Маньке Людка теткой приходилась, как вот я тебе, – не сбилась рассказчица. – Когда Людка сильно болеть стала, ее сестра к себе в Саратов забрала, а Людкин дом достался дочке той сестры – как раз Маньке. У ней, у Маньки-то, в городе новая квартира имелась, но как бы не своя еще, а купленная на одолженные в банке деньги…

– В ипотеку?

– Во-во! В нее самую! – обрадовалась подсказке тетка Вера. – А по ей, по ипотеке той, нужно каждый месяц банку огроменные деньги отдавать, ты это знаешь?

– Угу, – кивнула я.

– Вот и никогда так не делай – ничего не покупай на чужие деньги. – Тетка погрозила мне вилкой с наколотой на него картофелиной. – Манька, дурочка, ту ипотеку взяла, да не сдюжила. Пришлось ей в новую квартиру жильцов за плату пустить, чтобы с банком рассчитываться, а самой сюда, в Пеструхино, перебраться.

– А зарабатывать тут как? На фрилансе? – спросила я, против воли втягиваясь в «прямо драму».

– Че? Я не знаю, чем та Манька зарабатывала, но она моталась в город раз-другой в неделю. Так вот… – Тетка Вера постучала по столу черенком вилки и посмотрела со значением, явно подойдя к сути «драмы». – Манька та была девка красивая. Тощая, правда, но глазюки, как фонарики зеленые, и волосы черные кудрявые, густые – как подколет, издали кажется, что на ей барашковая шапка.

– Эффектная внешность, – вставила я – по тетке видно было, что она ожидает моей реакции.

– А то! – Рассказчица торжествующе улыбнулась. – Мужики наши местные, кто холостой, да и некоторые женатики тоже, красотку Маньку, ясно дело, заприметили. И Митька мой, и Семка Буряков, и другие подкатывать к ней пытались, а она фыррр – чисто кошка! – и глядела поверх голов, будто не мужики тут, а бурьян, трава сорная. Ну, Митька-то мой быстро образумился, а Семка, бедняга, долго успокоиться не мог… И что ты думаешь?

– Что? – послушно отозвалась я.

– Эта Манька, гордячка неприступная, нагуляла себе ребеночка!

– Да с кем же нагуляла, если она неприступная? – не поняла я.

– А вот поди узнай теперь! – Тетка Вера пожала плечами. – Манька-то померла…

– Как?! – Такого финала я не ожидала.

– Ну, как все помирают? Заболела, слегла и того… Тетка Вера снова потянулась за коньяком. – Еще по рюмочке? За упокой души рабы Божьей Марии и за здравие мальца ее Тишки, Тихона то есть…

– Погодите, а куда делся мальчик? – заволновалась я.

Судьба этого ребенка меня беспокоила с тех пор, как я его психотропную свистульку увидела, то есть услышала.

– А кто же его знает? Должно быть, Людкина сестра пацана забрала. Это же у нее ты дом купила. – Тетка Вера опрокинула рюмку и стукнула ею по столу.

Она резюмировала:

– Уфф… Вот я и говорю: с деревенскими-то оно проще, городские бабы и балованные, и мутные. Чисто тихий омут!

– А вы все еще про рыбалку разговариваете, да? – солнечно улыбаясь, выплыла к нам Лизка.