Купидон

— Кому? Все уже разошлись. И, вообще, хватит выкрутасничать. Это же такое простое дело, нарисовать новогодний плакат!

* * *

Вот, мне интересно. Из «Купидона» увольняют за смелые решения? Потому как, вывесить это творение на стенде, это очень смело!

Я с упоением малевала, лет до пяти. Особенно мне нравилось изображать людей. Стандартные человеки с ручками-веточками и ножками-колбасками, красовались даже на обоях. После того, как мне здорово влетело от матери, за подобное творчество, у меня появилась аллергия на рисование. В школе, на скучных занятиях, пыталась изобразить цветок, получалось, как правило, ласточкино гнездышко, на тонком кривом стебельке, с огромными, лопушистыми листочками. Я и писала-то как курица лапой. Мне, стабильно, ставили трояк по всем предметам, даже не проверяя, эту китайскую грамоту. В общем полнейшая бездарность в области владения кистью. И ручкой. И карандашом. Вообще всем, что оставляет след на поверхности.

В данный момент, ватман поганила, елка, почему-то вышедшая у меня, по диагонали листа. Расширявшаяся к верхушке. С ветками, хищно оскаленными широченными иголочками, примерно по три штучки на сучок. Венчала ее звезда, ярко красная, как на пионерском значке. Только семиконечная и несимметричная. Шрифт поздравительного стихотворения, так же не оставлял уже ничего желать. К тому же, половина написанного было скрыто под толстым слоем клея, которым я приклеивала, на елку игрушки из фольги и бумажные снежинки. Потом, вспомнив, что на плакате, обязательно должна бать финальная фраза С Новым Годом. Такая, чтобы каждый увидел. Но свободного места оставалось мало. Поэтому «С новы», было написано в верхней части листа, а «м Годом» уже, под елочкой. Восклицательный знак, слегка перечеркивал стихотворные строчки. Может сказаться больной, глядишь, за завтра, кому-нибудь перепоручат? И самое обидное, что на создание этого монстра, я потратила, почти весь день. Магазины, в которых можно купить еще один ватман, и попытаться переделать, уже закрыты. Поэтому, сидела, пялилась на свой позор и придавалась тихому отчаянию. Чтобы поправить мои дела, потребуется чудо.

— Боже, что это?! Новогодний презент от ясельной группы, детсада напротив?

Я даже не вздрогнула. Начинаю привыкать. Просто обернулась, получила лишнее подтверждение того, что и так знала.

— Нет. Очередное задание от начальства, которое, я с треском провалила. Ну, не могу же я быть совершенной во всем?! — Пафосно воскликнула я, возведя глаза к потолку.

— Ты уверена, что хочешь слышать ответ, именно от меня?

— Что тебе нужно? — Устало вздохнула я, переворачивая ватман, использованной стороной вниз, пряча отходы творчества от жадных глаз Антонова, заглядывающего через мое плечо. — И как ты вошел?

— Обыкновенно. Через дверь. Ты забыла в ней ключи. Решил занести, заодно и извиниться.

Точно. Я ж, когда вчера домой шла, руки были заняты рисовальными принадлежностями. Я и решила, сначала их в доме положить, потом за ключами вернуться. Вот и забыла.

— Давай сюда ключи. — Требовательно протянула ладонь. — Извинения твои, пусть при тебе и остаются.

Ой, как меня проняло-то, оказывается. Даже не думала. Внутри, все прямо клокочет от обиды.

— Ладно тебе дуться. — Примирительно сказал напарник, отдавая ключи. — Иди, лучше, чай завари. Я торт принес, в откупную.

И продемонстрировал гигантский «Наполеон». Он что, думает, что я поведусь на это, как последняя… ?! И ведь правильно думает, констатировала я, сглатывая набежавшую слюну. Выхватив торт, побежала ставить чайник. Достала праздничный сервиз, расставила на столе, посмотрела, решила, что для Антонова, это слишком жирно, убрала обратно. Достала повседневные. Железная и с отбитым краешком. Незваному гостю досталась железная, не могу из нее пить. Когда там кипяток, за ручку взяться невозможно, так прогревается. Когда все было готово, поняла, что, по прежнему, одна на кухне. Только собралась идти за напарником, как он вошел. Сели. Молчим.

— Давай, что ли начнем? — Робко предложила я.

— Давай, — кивнул Антонов, — только я торт не буду. Не люблю крем. А вот в чай, три ложечки сахара.

Разговор, как обычно, не вязался, и вскоре, напарник ушел, сославшись на какие-то дела. Я облегченно вздохнула. Дать волю своему обжорству, в его присутствии, я не могла. Закрыв дверь, рванула на кухню. Съев половину тортика, вернулась в реальность. Как не оттягивай, а завтра, все равно наступит. Что же делать? Сказать, что пролила на плакат чай, и он безвозвратно испорчен? Или, что на меня напали в темном переулке, и украли сто рублей, ватман и девичью честь? Пойду, гляну, может, можно сделать, что-то еще?

Повторный просмотр, едва не загнал меня в могилу. С обратной стороны моего шедевра, располагался другой рисунок, прорисованный карандашом. Рядом, красивым, каллиграфическим почерком, написано стихотворение. На лежащем неподалеку, тетрадном листке, тем же почерком, было написано, всего одно предложение: «Надеюсь, разукрасить сама сможешь?». Вот тебе и чудо.

Глава 15