Купидон

Выключив газ и залив костер водицей, собрала все же силы на поиски пропавшего хозяйствующего субъекта. Он нашелся на лестничной площадке, где его в щетинистые щечки расцеловывала соседка. Целовала, да заплетающимся языком приговаривала:

— Эх, Кирюшенька, была б я лет на сорок помоложе, я бы тебя… ух! — Смачный чмок. — В свое время, за мной знаешь как мужики бегали?! Э-эх! — Еще один. — Я была девка справная, не чета современным задохликам! — Потрепала по щечке. — Взять хотя бы твою…

— Давайте не будем ее брать…

— Чего это? Болезная, конечно, но мозги работают в нужную сторону. Я б на ее месте из койки тоже не вылезала. Только болеть нам с тобой не пришлось бы…  — Чмок в губы.

Если какой-то хмель еще оставался, то его мигом выветрило, и Антонов, пробормотав: «да я смотрю в СССР секс все же был…», затолкал старушку к ней домой, быстренько вернулся восвояси.

— О! Ерофеева! С добрым утром! — Дыша в сторону, чтоб не попалиться, поприветствовал меня герой-любовник. — Как самочувствие?

— Да вроде дормальдо. — Прогнусавила я. Дышать все еще выходило только ртом.

— Ну, раз все хорошо, пошли завтракать. — Принюхался. — А, поскольку, судя по запаху, моя попытка успехом не увенчалась, позовешь когда приготовишь.

* * *

Как ни странно, кастрюля выжила после антоновских пельмешек, и позволила приготовить рагу по старинному советскому рецепту «когда нет альтернативы, а кушать хочется», правда вкус у него вышел с дымком. Ну да не в нашем положении привиредничать. Вот я и не привередничала, а выгребла из пакетов, нещадно обнесенных напарником для закуски, остатки роскоши, и порубила кубиками.

Пока была увлечена готовкой в дверь пзвонили, Антонов пошел открывать и вернулся с Васенькой. Тот сиял как ясно солнышко морозным румянцем во все лицо и жадно фильтровал носом запах еды. Мешая ложкой варево, начал сокрушаться:

— Где же мясо?

— Вчера прикончили. — Признался напарник, потирая бок и болезненно морщась.

— Угу, так увлечеддо прикадчивали вчера, что засиделись аж до сегоддя. — Не приминула стукануть я, затаив на напарника обиду. — А ты, кстати как здесь оказался?

— Кирюха позвонил, попросил привезти лекарства. А, поскольку он не уточнял какие и от чего, то я и…

То он и приволок половину аптеки, судя по размерам пакета. Немного поковырявшись, нашла капли в нос, и, даже люгольку, и сразу приступила к самолечению.

— Ну, и как вам уединение? Как ночь прошла? — Многозначительно поинтересовался Васютка, наблюдая как я закапываю в нос, а Антонов то и дело морщится, ерзая в поисках удобной позы.

— Паршиво. — Честно призналась я. — Дивад маледький, скрипучий, деудобный.

— Соседи не жаловались?

— А чего им жаловаться? Соседку, дапример, Адтодов помочь попросил, так ода ему такого дасоветовала, до сих пор все тело горит. Эх! — В сердцах махнула я рукой. — Так, мало того, оди ж, пока я отдыхала, почти все продукты смели.

— Правильно! — дрожащим от «праведного возмущения» голосом, встрял напраник. — Я пока над тобой пыхтел, так надышался, что в пору было закусывать!

— До де догодяться ж с педсиодеркой! Вась, ты де поверишь, оди в подъезде целовались! Срамота-то какая!

— Ребята, стойте! Вы о чем? — С мольбой в голосе и выпученными глазами простонал Бублик.

— Как о чем? — Хором удивились мы.

— Ты ж сам спросил как дочь прошла. Вот я и расказываю. — Пожала я плечами.

— Да что вы тут вытворять-то могли? Чего врете-то? Два инвалида!

Я добавила ноту драматизма, шумно прочищая нос.

— Третьим будешь если не заткнешься. — Пообещал напарник.

И Бубликов, от греха подальше, упорхнул мыть руки. Вот есть у человека эдакая житейская мудрость, некое природное чутье, если не вовремя заткнуться, то как минимум смыться в нужный момент. На халяву опять же каждый раз умудряется поспевать. Мяса ему захотелось. Ну, вроде я где-то тут откладывала обрезки и пару костей от курочки. Правда без холодильника, двое суток, даже не знаю стоит ли рисковать… А ладно, я слышала что при грамотной термической обработке, и микробы становятся съедобными. Решено, закидываю!

Понаблюдав за моими монипуляциями, Антонов сдавленно сообщил, что, пожалуй, ограничится чаем с пряниками. Я присоединилась к нему, припомнив что с грамотностью у меня как раз проблемы.

— О! С курочкой?! — Восторгался Василий, азартно дробя зубами птичьи останки. — Тома, ты волшебница! Откуда?!! Ее ж не было когда я пришел.

— По сусекам наскребла. — Под глумливым оскалом Антонова, угрызения совести грызли меня на совесть.

Закончив с поздним завтраком, мы попросили Васеньку остаться подольше, чтобы разнообразить наш кошмарно скучный быт. Как-никак, телека нет, радио нет, еды теперь тоже нет, общих тем, объективно, не густо. К заданию, Василий отнесся со всей серьезностью, предложив поиграть в карты на раздевание, но, придя к единодушному решению, что интереса в этом нет ни у одного из нас, раздевание сменили на желание. Написав свои извращенные мысли на листках, мы их перемешали, и проигравший вытягивал один, чтобы жизнь малиной никому не казалась.