Купол изгнанных

– Как в последний раз! – отозвались циркачи, и на этот раз вышло намного громче; казалось, каждый из артистов воспользовался этой возможностью, чтобы выплеснуть через незатейливую кричалку все свои страхи и сбросить напряжение.

– Чтобы он!

– Не стал последним! – раздался многоголосый ответ, и Кристина почувствовала, как с последними звуками в воздухе растворяется и изрядная часть накопившейся нервозности. О, она непременно вернется потом и снова наберет обороты, но прямо сейчас им всем полегчало.

– Наш выход, – кивнула Кристина акробатам.

И те вышли на арену – в бой.

А когда они закончили выступать, то все три их цирка устроили им овации из-за кулис, чтобы хоть как-то заполнить гнетущую тишину зрительного зала и не дать ей забраться им в голову.

* * *

Графиня напряженно хмурилась и время от времени потирала лоб, чтобы облегчить головную боль. Этот цирк… этот странный огромный цирк казался ей знакомым, вызывал мучительно неуловимое дежавю. Где она его уже видела? Во сне? В видениях тех, кому она гадала на судьбу?

– Что с тобой? – услышала она рядом с собой испуганный голос и, обернувшись, увидела Ласа, остановившегося подле нее с самым что ни на есть несчастным видом.

– Я в порядке, – автоматически ответила Графиня и отвернулась; она была не настроена на разговоры, особенно с ним.

Но Лас не ушел, и она это почувствовала. О нет, неужели из всех возможных моментов он выбрал именно этот, чтобы снова просить прощения?

– Да не надо смотреть на меня этим своим щенячьим взглядом! – вспылила Графиня, оборачиваясь к своему бывшему. – Было и было. Забыли. Проехали. Тем более скоро это все вообще может перестать иметь значение.

Лас вздрогнул и бросил загнанный взгляд на высокий купол шатра.

– Я просто хотел, чтобы ты знала – я…

Графиня закатила глаза, приготовившись снова выслушать речь, которой Лас регулярно донимал ее с тех пор, как она вернулась. И неважно, сколько раз она говорила ему: «Проехали»; до тех пор, пока он сам не мог простить себя, Лас продолжал приставать к ней, словно надеялся, что еще одно слово прощения от нее наконец освободит его.

– Она знает, – категорично оборвал излияния Ласа знакомый голос, и Графиня увидела, как Ковбой решительно взял юношу за плечо, бесцеремонно развернул и подтолкнул в спину. Лас споткнулся, вернул равновесие и послушно побрел прочь.

– Мне его жаль, – тихо сказала Графиня, глядя вслед своему бывшему. – Чувство вины его прикончит.

– Если раньше за него этого не сделает наша дуэль, – усмехнулся Ковбой.

– Вот уж утешил так утешил, – фыркнула Графиня, а потом поморщилась, когда лоб прошила боль.

– Пытаешься вспомнить, откуда тебе знакомо это место? – ошарашил ее неожиданным вопросом Ковбой.

– Откуда ты… – начала было Графиня и замолчала. – Я здесь уже была, да? Когда? И почему ничего не помню?

– О, ты все помнишь! Просто ты еще не поняла, что это произошло именно здесь.

Графиня попыталась сосредоточиться, но лишь заработала еще одну вспышку боли в голове.

– Тебе обязательно говорить загадками? – сердито спросила она.

– Необязательно. Но это так интересно – наблюдать за тем, как ты составляешь кусочки, чтобы собрать общую картину.

– Пока я не вижу ничего, даже отдаленно похожего на общую картину.

– Могу помочь. Мы были здесь с тобой вдвоем.

– Когда это мы где-то были с тобой вдвоем? – удивилась было Графиня и осеклась.

В памяти словно прорвало плотину, и образы и воспоминания, хаотичные, сумбурные, перепутанные, так и хлынули на свободу.

Огромная арена, краев которой, казалось, не было. Бесконечно высокий и оттого почти невидимый купол. Пустые зрительные ряды и кто-то, кого она не различала в полутьме, на одной из скамей.

Тихий, шелестящий голос, который будто не принадлежал человеку.

– Ты не можешь оставить ее тут навсегда, так не делается.

Голос Ковбоя рядом:

– Я и не прошу навсегда. Просто еще немного подольше. Ее отсутствие подтолкнет нужные события.

– Так не делается, – повторил голос из темноты.

– Но что вам стоит подержать ее у себя еще немного?

– А ты вообще не должен быть здесь, ты – фамильяр. Здесь не место для фамильяров.

– Да я, пожалуй, уже и не фамильяр; кажется, я давно превратился в нечто другое. Так что, подержите ее у себя еще какое-то время?

– Сколько?

Голоса размывались, рассеивались, ускользали от внимания. Но сейчас они все равно обрели куда больше смысла, чем прежде.

– Это ты привел меня сюда, – медленно сказала Графиня. – Ты не собирался оставить меня здесь навсегда. Ты просто хотел, чтобы все решили, что нас с тобой удалило, и Крис пришлось бы наконец осознать, что это она директор.

– Быстро ты все по местам расставила! – одобрительно поднял большой палец Ковбой, выплюнул соломинку и тут же сунул в рот другую.

– Но почему ты ничего этого не говорил мне раньше?

– О, я говорил! Но ты не слышала. Ты уже нарисовала себе картину и не была готова от нее отказаться. Тем более в нее все так хорошо вписывалось: фамильяр, который, разумеется, злодей, хочет навечно заточить тебя подальше от мира.

– Не смешно, – устало сказала Графиня и, подумав, добавила: – Э-э-э… Извини?