Курама

У меня был шанс. Один единственный, ничтожный настолько, что можно было бы подумать, что его нет. Противник был выше меня на добрые сорок сантиметров. Мне не достать… но я — Курама! Девятихвостый, бл. ь, демон-лис! И я нанес свой единственный удар. Встав на мостик, я собрал остатки воли и со всей силы нанес удар носком ботинка в челюсть противника, снизу. Будь он пониже — этот удар сломал бы ему шею, но сейчас… лишь ошеломил, заставил отшатнуться.

Визгливо зарычав, словно дикий зверь, я рванул вперед, чувствуя, как наливаются свинцовой тяжестью руки и ноги, все тело, врезался в тело противника, и… вцепился ему в глотку. В пасть хлынула горячая кровь, я инстинктивно дернул головой, еще больше расширяя рану, и в следующее мгновение, вяло дернувшись, огромный волк упал на спину, увлекая меня за собой.

Мне потребовались долгие, чудовищно долгие минуты, чтобы встать сначала на четвереньки, а потом — на ноги. Перед глазами все расплывалось, вкус крови стоял во рту. Я сплюнул, чувствуя, как дрожу от невероятного напряжения, и тяжело задышал.

— Интересно. Смог убить моего лейтенанта, — голос Новы вызвал у меня только усиление головной боли. — Я держу свои обещания. Я ухожу, лис.

Она шагнула ко мне, а я вдруг почувствовал, как меня покидают эмоции. Я ощутил умиротворение, легкость, что никак не вязалось с моим состоянием всего долю секунды назад. А еще я увидел их. Нити.

Они оплетали каждого лиса, обрывки нитей копошились вокруг тела волка с разорванным горлом. Но самыми необычными были нити, что тянулись от Новы. Четыре из них тянулись из ее рук, и всего через десяток сантиметров разветвлялись на десятки и сотни — они опутывали штурмовиков, меня, уходили куда-то в стены. Одна толстая нить шла из ее шлема, наверное, изо лба. Эта нить проходила как раз мимо меня.

И меня обуяло любопытство. Стало интересно, а могу ли я коснуться этой нити? Я поднял руку, которая двигалась медленно, словно преодолевая ставший таким же густым, как патока, воздух. И коснулся кончиком когтя этой нити.

Нова болезненно застонала и тут же сорвалась на шипение. Я почувствовал ее удивление, недоумение, и легкий налет страха. Мне стало любопытно, как же она отреагирует на следующее мое движение? Я осторожно коснулся нити подушечкой пальца и провел ею по ней от себя к огромной волчице.

Она рухнула на колени, тяжело задышав, настолько, что я слышал это.

— Прекрати… — прошептала она, и в ее голосе я услышал страдание. Словно я погладил не нить, а прошелся наждачной бумагой по ее оголенным нервам.

Но я не прекратил. Вместо этого я еще раз коснулся нити, но на этот раз… нежно, словно желая поделиться тем умиротворением, что заполняло меня. Нова расслабилась, и начала медленно подниматься на ноги.

А я вдруг решил узнать, смогу ли я двигать нить, не причиняя боль волчице. Я осторожно, мягко коснулся нити подушечкой пальца, и та послушно потянулась следом за моей рукой. Нова замерла, в ее позе поселилось напряжение, а я… а я коснулся пальцем, к которой приклеилась нить, своего лба. Не знаю, зачем я это сделал, просто понял, что могу, и, главное, хочу это сделать.

И буквально в это же мгновение огромная волчица, закованная в непробиваемую броню, издала какой-то щенячий писк-скулеж и рухнула на спину с грацией мешка с картошкой, издав грохот, словно гора падающих кастрюль. В это же мгновение зашевелились лисы-штурмовики у стен.

Ну а я… а я, кажется, просто выключился. Словно электрочайник.

Глава 5. Прозрение

Я открыл глаза, полюбовался на потолок палатки с одиноко висящей выключенной лампочкой на проводе, и понял, что пора завязывать. Кто бы знал, как мне надоело раз за разом приходить в себя, будучи перебинтованным, словно мумия, с выбритыми участками меха, где медики аккуратно зашивали раны, и полностью обессиленным. Я очень быстро исцелял раны, но платить за это приходилось бешеным аппетитом и общей слабостью, длящейся не меньше недели.

Итак, я снова здесь. В медицинской палатке, где витает запах лекарств и дезинфекции. Я не могу пошевелить и пальцем, в пасть высыпали грузовик песка, потом тщательно просушили, и еще абсорбента добавили. А еще я чувствую себя странно и непривычно. Слишком… эмоционально? Да какого черта, с меня что, подавитель сняли?!

— Он очнулся, — услышал я очень знакомый голос. Настолько знакомый, что, несмотря на полное отсутствие каких-либо сил, я задергался.

— Без гигантских вижу, — а услышав этот голос, я резко замер. Ничего не понимаю…

Увидев Алику, я искренне обрадовался, а когда к моим губам поднесли флягу, из которой пахло холодной свежей водой — честное слово, чуть хвостом не завилял! Спасло лишь то, что он был придавлен моей тушкой. Ну и сил у меня не было даже на то, чтобы ушами шевелить.

Я на долгую минуту присосался к горлышку фляги, смакуя каждый глоток воды. Ох, как же хорошо-то мне стало… Как все-таки мало нужно для счастья.

— Показания стабильные, — снова раздался глубокий, грудной голос, в котором я в очередной раз узнал голос Новы.