Курама

Сколько прошло с того времени, как я два хвоста получил? Года полтора уже, не меньше. Как уже повелось, свой день рождения я отметил очень весело — меня чуть не раздавил танк. Волки им дистанционно управляли.

Вот за эти полтора года я вновь сменил сферу деятельности, вплотную занявшись изучением Разума. А что поделать — волки настолько плотно обложили туннели, что пробраться к ним было совершенно невозможно. Стоило только мне появиться на горизонте, как на меня обрушивался шквал снарядов и пуль всех калибров. Своих даже не жалели, каждый волк был обвешан килограммами взрывчатки — задолбаюсь развеивать.

Вот и сижу безвылазно в Айронстоуне, ломаю голову — иногда об стены, строю планы, ковыряю проекты… В общем-то, это затягивает, но иногда мне кажется, что я не тем занимаюсь. В любом случае, стоит смотреть правде в глаза — большего я пока не сделаю. Силенок не хватит.

— Так, — я посмотрел на часы. Четыре часа уже возимся, черт. — Давай его будить и зови другого.

Нова коснулась лба лиса-добровольца, что уснул в процессе наших ковыряний. Тот завозился, приоткрыл глаза. Зевнул во всю пасть и, встав на ноги, убрел к выходу. Вместо него вошел… вошла Алина.

— Ты что тут делаешь? — я чуть не выронил глазные капли.

— Добровольничаю, что я еще тут могу делать? Давай-давай, надо все варианты изучать, — с этими словами лисица забралась на кушетку и сложила руки на груди.

— Тебя как отпевать — с шумом, или трагично? — я внимательно изучил ее кокон разума — никаких дефектов не было.

— Под громкую музыку и с бутылкой в руках.

— А стакан на нос повесить? — я развернул структуру разума Алины.

— Я знаю, куда еще две бутылки спрятать можно.

— Нова, цыц, не развращай мне тут пациентов, — я пригрозил волчице пальцем. — У тебя свои есть.

— Скучный ты, когда серьезный.

— Вот вправлю тебе мозги, будешь знать, — я начал просматривать структуру участок за участком, пытаясь понять, как все они связаны. Получалось плохо. — Бл…, хуже того комка меха, что я из водостока в ванной выковырял.

— Это на что намек, эй?

— Не волнуйся, это вообще всех касается. Так, сейчас я буду воздействовать на твои мозги, поэтому у тебя резко снизится скорость мышления. Для тебя это будет выглядеть так, словно мы тут как под хвост укушенные носимся.

— Забавно. Ну давай, великий мозголом, воздействуй.

— Нова, не трожь!

— Что не трожь? — Алина даже голову приподняла.

— Да эта, кхм, волчица первым делом центры удовольствия отыскала. Пока единственная точно локализованная зона разума.

— В тихом омуте черти водятся? — хихикнула лисица, расслабляясь.

— В ее случае там черти размером с самосвал, и те — утонули. Все, начинаю воздействие.

Я осторожно коснулся ладонями нитей разума, и по всей структуре словно пошла волна. Нити стали словно пульсировать — стали различимы проходящие по ним сигналы. Я снова начал искать зоны, отвечающие за эмоции.

Структура разума вообще была похожа на очень неровную паутину. Не было четкости структуры, на первый взгляд это выглядело как нагромождение нитей, совершенно лишенное какой-либо логики. Но на самом деле это-то как раз и было нормальным. Ведь стоит нам о чем-то подумать, как в голове всплывают ассоциации, те цепляются за другие ассоциации и так далее. Разница заключается в том, что кто-то осознанно вылавливает все эти связи, а кто-то игнорирует. Но так как связи эти образованы событиями, многие из которых забываются, то ассоциации выглядят довольно странно. Просто для примера, день рождения — это праздник, веселье, но у меня он стойко ассоциируется с войной, смертями и так далее. Любой не знакомый со мной сильно бы удивился.

Так ничего и не поняв, я вернул разум Алины в нормальное состояние.

— Мне нужно, чтобы ты разозлилась.

— Это мы запросто, — лисица фыркнула. Внешне никаких проявлений испытываемых эмоций я не увидел, но вот ее разум…

Я невольно отшатнулся, настолько ярко засветились нити.

— Я даже спрашивать не буду, о чем ты подумала.

— А что такое?

В ответ я закапал в глаза лекарство, проморгался, избавляясь от рези. Алина прижала уши, и структура засветилась по-другому.

— Бл…ть, это бесполезно, — я отключил видение и сел на табуретку рядом с кушеткой. Лисица присела, свесив ноги.

— Что случилось?

— Невозможно понять разум. Просто невозможно, для этого надо быть суперкомпьютером на ножках. Я даже примерно не могу определить, какие эмоции ты испытываешь, смотря на структуру твоего разума.

— Но эмпаты же…

— Эмпатия — это та еще аномалия восприятия. Фактически, лис-эмпат моделирует где-то часть структуры разума собеседника, чем сильнее эмпатия — тем больше моделируемая структура. Отсюда сильная головная боль при попытке считать эмоции сразу нескольких лисов. Проще говоря, он сам испытывает те же эмоции, но более абстрагировано.

— Для полутора лет исследований — это хороший результат, Курама.

— Да них…я это не результат! — я с трудом удержался от желания метнуть в стену пузырек с глазными каплями. — Это тупо наблюдения! Мы этот «результат» еще в первый месяц получили, все остальное время тычемся в разные стороны, словно слепые щенки, и нихрена понять не можем!