Куриловы острова

Еще вчера обратил он внимание, что парты в интернате особые — в школе у них они были черные, испещренные вдоль и поперек лезвиями ножей, а тут — белые, словно вырезанные из слоновой кости.

Окинув взглядом белые ряды парт, облюбовал себе место почти в углу, в сторонке. Не раздумывая долго, уселся. Остальные ученики тоже уселись, и Миколка был в полной уверенности, что за партой будет сидеть один. Это его вполне устраивало.

Захлопали крышки парт, поднялся знакомый шум в классе, который сразу утих, когда в дверях появился директор школы Леонид Максимович. Он преподавал у них историю. Миколка облегченно вздохнул — значит, будет блаженствовать без соседей, один на парте.

Однако радость его была преждевременной. Вслед за Леонидом Максимовичем в класс вошла Карина. Она принесла свернутые карты и мел. Положив все это возле доски, окинула изучающим взглядом класс, отыскивая для себя место. Миколка ушам своим не поверил, когда услышал:

— Возле тебя, Курило, место свободное?

У Миколки язык будто к небу прирос, совсем онемел парень. Карина уверенно села за парту, твердо оперлась руками о крышку и уставилась глазами в учителя.

Леонид Максимович начал урок. Ошеломленный такой неожиданностью, Миколка не сразу понял, о чем говорил учитель. Такие неожиданности хотя и случались с ним в жизни, но не очень уж часто.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ, которая может заменить Конопельскому характеристику

Возможно, Миколка не заинтересовался бы так Конопельским, если бы не Карина. Он старался сделать вид, что ничуть не смущен соседством и что ему совершенно безразлично, кто будет сидеть с ним рядом. Он ни разу даже не посмотрел в сторону соседки. Впереди сидел Валентин Конопельский, поэтому все внимание Миколка сосредоточил на нем, словно ничего более интересного в классе не было. Даже на Леонида Максимовича не смотрел, потому что если на него смотреть, в поле зрения попадала Карина, а он не хотел ее видеть. Не хотел, и все! И пусть не очень Карина сверкает здесь своими шоколадными глазами, пусть не кичится своей черной, как ночь, косой, — подумаешь, Кармен! Все-равно он на нее не посмотрит, не заговорит с ней. Еще чего не хватало! Поэтому он будет смотреть на Валентина, уж очень ему хотелось понять, что за человек этот Конопельский.

Вот он и поставил себе целью раскусить Коноплю.

Тут он поймал себя на том, что не только примирился с окружающим, но и усвоил интернатскую манеру укорачивать фамилии. Сам ведь тоже должен был привыкнуть к обидному — Курилка.

Конопельский, казалось, совершенно не слушал Леонида Максимовича. Учитель рассказывал о том, что они будут изучать по истории в этом учебном году. Он рассказывал интересно, занятно, а Конопельский рылся в парте, перебирал какие-то бумажки. Леонид Максимович посмотрит в их сторону и встретится с большими синими глазами Конопельского. Но стоит ему чуть отвернуться, как Конопельский опять шарит глазами где-то под партой.

Директор объяснял понятно, доходчиво и, как ни странно, ни разу не заглянул ни в тетрадку, ни в книгу. Вычитать из книги легко, а вот попробуй прямо из головы, это не каждый сумеет.

Поэтому такое неуважительное отношение к учителю со стороны Конопельского и раздражало и оскорбляло Миколку. А что если б Леонид Максимович взял да врасплох и спросил бы его, о чем идет речь, вот вогнал бы в краску!.. Форсит этот Конопельский, думает, лучше его нету, и ни учителя, ни директор ему нипочем. Даже за партой сидит не так, как другие — развалился небрежно, ногу за ногу заложил. Его поведение, видимо, бросилось в глаза и Леониду Максимовичу. Он вдруг остановился на полуслове и выжидающе, прищуренными глазами посмотрел на Конопельского. Тот вроде как растерялся, смутился, но это только на миг. Положив правую руку, он левую поднял вверх.

— Вопрос можно?

— Пожалуйста.

Конопельский подчеркнуто вежливо кивнул головой, поднялся на свои длинные ноги, поправил прическу, кашлянул.

— А в этом году экскурсия в Исторический музей будет?

— Будет. А пока слушай внимательнее урок.

— Ясно.

Конопельский сел. Он был доволен. Как-никак, а ему удалось отвести от себя подозрения директора и показать, что он не только слушает, но и кровно заинтересован в том, о чем тот говорит.

Миколка понял: директора Конопельский все же побаивается. А может, просто не хочет портить с ним отношения. Бросил бумаги, взял ручку и наклонился над партой, сделав вид, будто собирается что-то записывать.

Зато на следующем уроке — украинской литературы — он прямо-таки, что называется, распоясался.

В класс вошла молоденькая учительница с университетским значком на розовой кофточке. Она вся пылала, не то от волнения, не то цвет кофточки окрашивал ее миловидное личико.

Выглядела она чуть старше Каринки, и Миколка невольно ей позавидовал: такая молоденькая, а уже учительница.

Учительница крепко прижимала к груди учебники и тетрадки, словно держалась за них. Казалось, отними у нее их — она заплачет и в страхе убежит из класса.