Куриный бульон для души. 101 история о любви

На протяжении следующих трех лет мы жили как в сказке. Наша любовь была безмерной, и мы относились друг к другу с уважением, добротой и сочувствием. Мы никогда не думали о себе в первую очередь, а всегда о своей второй половинке. Не было ничего такого, что бы каждый из нас не сделал для другого.

Мы редко разлучались. У нас были общие интересы, и мы были самой подходящей компанией друг для друга. Мы ходили в магазин, взявшись за руки, иногда просто чтобы купить буханку хлеба. Помимо того что мы были мужем и женой, мы были любовниками и лучшими друзьями.

После трех лет брака я обнаружила, что беременна. Мы оба были счастливы. Мы часами гуляли по магазинам, выбирая одежду, мебель и необходимые вещи для нового члена нашей семьи.

Наша дочь родилась в погожий солнечный день в феврале. На наш район обрушился сильнейший снегопад за неделю до этого, и все вокруг было белым и прекрасным. Казалось, в этом есть некое знамение. Что у нашей семьи будет светлое будущее.

Следующие десять месяцев мы лелеяли нашу дочь, наблюдали, как она растет, учится ходить и говорить свои первые слова. Душа моего мужа парила, когда она первый раз посмотрела на него своими огромными карими глазами и произнесла: «Папа». Мир до этого момента никогда не был столь прекрасным.

Рождество было огромной радостью. Мы одели Мишель в красный костюм и шапку Санты и, счастливые, наблюдали за тем, как загорались глаза дочери при виде ее первой рождественской елки. Мы легли спать позже обычного, вспоминая все радостные моменты того дня. Мы были на вершине счастья и знали, что впереди у нас еще не одно Рождество.

Рано утром в канун Нового года мой мир рухнул. Я проснулась от того, что мой муж сидел на краю постели, сдавив свою грудь и плача от боли. Прежде чем я сбросила одеяло и кинулась к нему, он начал кричать. Он встал, оттолкнул меня в сторону и, шатаясь, пошел в гостиную. Я бросилась за ним, страх сковал меня, когда я снова и снова спрашивала его, в чем дело. Он не отвечал. Его крики рикошетом отлетали от стен маленькой комнаты и почти оглушили меня. Вдруг он упал лицом на деревянный пол. Затем… тишина.

Эта мертвая тишина, казалось, заполнила комнату даже больше, чем его крики еще секунду назад. Я пробралась к телефону и позвонила в «Скорую». Казалось, прошла вечность, прежде чем они приехали. Позже я узнала, что на самом деле они приехали меньше чем через четыре минуты.

Позвонив в «Скорую», я упала на колени рядом с мужем. Я потрясла его за плечи, перевернула на спину и стала звать по имени, слезы катились по моему лицу и падали на него. Ответа не было. Когда «Скорая» с ревущей сиреной въехала на нашу дорожку, я уже знала, что он мертв.

Следующие несколько дней были кошмаром. Я делала все необходимые похоронные приготовления и стояла у гроба, пожимая руки и принимая соболезнования семьи и друзей. Я не испытывала совершенно никаких эмоций. Было ощущение, что я превратилась в камень.

На кладбище отец стоял около меня. Он положил руку мне на плечо, стараясь утешить и поддержать. Я знала, что он страдает. Они прекрасно ладили с моим мужем. Но я не могла в свою очередь утешить его. Когда начали опускать гроб в могилу, я зарыдала, это был глубокий раздирающий рев, который, казалось, разорвет мою душу на части. Я полагала, что моя жизнь кончена. Я потеряла не просто мужа, я потеряла своего любимого и лучшего друга. И все это произошло в один миг. Я прильнула к груди отца, а он гладил мои волосы своей натруженной рукой и тихонько говорил слова утешения. Я помню, как в тот момент я недоумевала, как может мир быть таким жестоким.

В следующие несколько недель горе поглотило меня. Я была зла на мужа, что он оставил меня, зла на Бога, что забрал его, и зла на весь мир вообще. У меня не было ни малейшей надежды, не было возможности отрицать случившееся, ведь муж умер на моих глазах.

Три недели я почти не спала. Всякий раз, когда я засыпала, крики мужа настигали меня. Затем я просыпалась, надеясь, что это всего лишь дурной сон, и меня всю трясло. Я не могла есть, и мне хотелось умереть вместе с ним.

Все это время я жила у родителей, отказываясь переступать порог собственного дома. Для меня невыносимой была мысль о том, чтобы войти в спальню, где умер муж, и я боялась, что ее стены все еще хранят крики боли. Я не обращала внимания на дочь, закрывалась в своей бывшей детской, где просиживала часами, и оставалась глуха к просьбам матери выйти и побыть с семьей. Хотя никаких суицидальных склонностей прежде за мной не замечалось, в те дни я могла думать лишь о смерти мужа и сожалеть, что не ушла с ним. Эти мысли были верным знаком того, что я могу сделать что-то подобное.