Куропаткин. Судьба оболганного генерала

«Мне известно, какие тяжкие обвинения появились в периодической печати на меня. Среди них есть и такие, на которые отвечать унизительно. Но я был бы счастлив принять всю ответственность на себя и признать, что я один виновен в постигших Россию военных неудачах.

Но это было бы неверно исторически и вредно для дела, ибо могло уменьшить в нашей, несмотря на неудачи, великой армии сознание важности всестороннего исследования всех причин наших частных неудач, дабы избежать их в будущем. Я смело ставлю выражение “частных неудач”, потому что об общем поражении японцами наших сухопутных сил в Маньчжурии, подобно тому как были поражены наши морские силы, не может быть и речи: ко времени заключения мира почти миллионная русская армия твердо стояла на занятых ею после Мукденского боя позициях и уже готова была не только к оборонительному, но и к самому решительному наступлению».

На просьбу, даже не просьбу – МОЛЬБУ Куропаткина позволить возвратиться не морем, а по причине вконец расстроенного здоровья и необходимости подготовки и скорейшего доклада отчета о войне – по Транссибу поездом, царь сменил гнев на милость – 14 февраля 1906 года Алексею Николаевичу поступает шифрованная телеграмма от министра императорского двора графа В.Б. Фредерикса:

«Царское село. Дворец, ген. – адъютанту Куропаткину.

Государю благоугодно разрешить Вам возвратиться из армии сухим путем. Вместе с сим Его Величеству угодно было поручить мне предложить Вам для спокойного окончания имеющего быть принятым государем Вашего отчета избрать по Вашему желанию пребывание себе в имении Вашей матери Псковской губернии или в представляемой Вам даче, нанятой для военного министра в Мисхоре.

Пребывание же в Петербурге или окрестностях в настоящее время может вызвать нежелательную обостренную газетную полемику.

Ввиду сего во всяком случае Его Величеству благоугодно, чтобы Вы безусловно воздержались от приема корреспондентов и печатания каких-либо объяснительных или оправдательных статей, а равно и оглашения Ваших мнений. Хорошо зная Ваши патриотические и верноподданнические чувства, уверен, что Вы в настоящей депеше усмотрите возможность избежать каких-либо случаев, могущих в настоящее трудное время вызвать какие-либо осложнения».

Граф Фредерикс был одним из немногих в окружении императора, кто не побоялся открыто поддержать Куропаткина год назад, когда решался вопрос о его освобождении от должности главнокомандующего. В послании Алексею Николаевичу министр двора постарался, насколько это возможно, смягчить УДАР. Ограничительные поведенческие рамки и неприкрытые намеки, которые гораздо хуже, чем явные угрозы, прошедшим суровую придворную паркетную школу выживания не просто генералом, но генерал-АДЪЮТАНТОМ, царедворцем Куропаткиным безошибочно поняты с полуслова.

Поняты правильно, что нашло отражение в безукоризненном, неуязвивом для пристрастных недоброжелателей поведении отставленного командующего армией.

Дорога к дому