Курс молодого бойца

рассуждения: – Ира, прости, я тебя… Ира… Я тебя – что? Я тебя съем! !

Ха-ха… Ик!

Организм, наконец, откликнулся на приказ проспиртованного

мозга. Майор оросил дерево, забыв о заборе, заправил майку и, шатаясь,

отправился досыпать.

Мишка выбрался из укрытия. Убедившись, что поблизости больше

никого нет, он снова макнул кисть в ведро…

Глава 32

Свидание, несомненно, удалось. Маша и прапорщик лежали,

прикрывшись простынѐй, на большой двуспальной кровати. Олег

Николаевич нежно шепнул:

– Очень испугалась, когда он выстрелил?.

– Я только сильнее возбудилась… – улыбнулась она.

– Надо будет проветрить, чтоб мама порох не унюхала.

– А мама только через неделю возвращается.

Они немного помолчали. Прапорщик довольно потянулся.

– Знаешь, Маша, вот у меня такое чувство… Вот сейчас бы… Взял,

наверное… и закурил!

– И у меня! Хотя я никогда…

251

– Правда?! – обрадовался он. – Так я ж как раз… Солдатам купил…

– Сигареты тоже?! – лукаво усмехнулась девушка Маша.

– Да!

Они закурили. Маша глубоко затянулась и выпустила дым через

нос. Шматко открыл рот от удивления:

– А ты вот так затянулась… Как будто и не в первый раз!

– Да ты тоже, я смотрю… не новичок! – засмеялась она.

– Так ты что… куришь?! – уточнил прапорщик.

– Ну как? Балуюсь… Иногда! Не так чтобы привычка…

Шматко поддакнул:

– Это правильно! Я же тоже… Не так чтобы… Эти ж вредные

привычки, они, когда по чуть-чуть… Так даже и полезные!

Маша докурила и игриво навалилась на него сверху.

– Особенно одна!.

Колобков был несвеж. Он вышел на крыльцо штаба, прихлѐбывая

минералку из большой пластиковой бутылки. На его лице тяжѐлой

печатью лежали все признаки похмельного синдрома. Майор жадно

вдохнул свежий утренний воздух, поморщился и дотронулся рукой до

виска. Неожиданно обнаружилось, что рукав кителя оторван почти

начисто. Некоторое время он тупо смотрел на прореху, вспоминая, что

было накануне. Потом отхлебнул из бутылки, спустился с крыльца… И

тут его взгляд упѐрся в надпись на заборе…

Радиоточка на стене ожила, подавая первые сигналы точного

времени. Медсестра Пылеева проснулась, как и заснула – в белом

халате, свернувшись клубком на кушетке. Она встала, потянулась,

машинально поправила причѐску и выключила радио. Подойдя к окну,

Ирина отдѐрнула шторы, впуская в комнату солнечные лучи. И застыла.

На заборе, прямо напротив медицинского пункта, шла огромная

надпись: «ИРА, ПРОСТИ! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!»

252

Она медленно опустилась на стул…

Вторая рота построилась на плацу. Перед ней торчал

разъярѐнный Колобков. Он был одет в новый парадный китель.

Влажные волосы, зализанные в попытке скрыть следы вчерашних

возлияний, висели мокрыми сосульками. Во главе строя по струнке

вместе с рядовыми вытянулся капитан Зубов.

– Я знаю, что это сделал солдат из вашей роты! Я хочу, чтоб он

сам признался! – рявкнул Колобков. – Если он не признается, наказана

будет вся рота!

Мишка, после секундных колебаний, качнулся вперѐд. Кузьма

ухватил его сзади за ремень.

– Стой тихо!

Ротный спросил:

– Товарищ майор, может, это не мои? Почему вы решили?.

– Я ЗНАЮ, капитан! Ты представляешь, что будет, если это

увидит проверяющий?! – Тут майор неожиданно заметил тѐмные

солнцезащитные очки на носу старшины роты. – Это что ещѐ за

маскарад? Убрать!

Шматко снял очки:

– Последствия стычки с хулиганом, товарищ майор! – пояснил он

наличие под глазом здоровенного фингала. – Вчера вечером, в городе…

Колобков не дослушал:

– Хулиганов нужно в части ловить, Шматко! Замажь это

как-нибудь… Рядовой Медведев!

– Я! – звенящим голосом ответил Мишка.

– Выйти из строя! Где вы были вчера вечером?

Мишка не успел открыть рот, как из строя, отрезая ему путь к

чистосердечному признанию, донеслась реплика младшего сержанта

Фомина:

253

– Товарищ майор! Рядовой Медведев весь вечер провѐл в

расположении роты!

– Рылеев, это правда? – вскинулся Колобок, чувствуя, что добыча

ускользает из-под носа.

– Так точно, товарищ майор!

Против круговой поруки методы воспитательной работы

оказались бессильны.

Колобков от злости сжал кулаки. Но ничего поделать было

нельзя.

– Значит, так, капитан! – сказал он Зубову. – Чтоб через полчаса от

этих художеств и следа не осталось!

– Есть, товарищ майор! – ответил ротный.

– Ваше счастье, что проверяющий ещѐ спит… – прошипел майор,

развернулся и ушѐл…

Ответственную миссию восстановления девственной чистоты

забора доверили рядовым Ходокову и Соколову. Ходоков махнул кисть

в ведро и проворчал:

– Нормально, да? Нарисовал Медведь, а закрашивать мы должны…

– Может, это и не Медведь? – усмехнулся Кузя. – С чего ты взял?

– Да? А куда он ночью ходил?

– В туалет. У него с животом плохо было.

Ходоков тряхнул кистью, разбрызгивая краску по всему забору.

– По-моему, у него с головой плохо было. Из-за него чуть всю

роту не поимели.

– Ладно, крась давай, – оборвал его Кузьма.

Они замазали ещѐ пару букв. Ходоков остановился и посмотрел

на окна медицинского пункта.