Курс молодого бойца

Как и следовало ожидать, его застали дрыхнущим в обнимку с автоматом и впаяли пять нарядов безо всякой очереди. Кузьма оправдываться не пытался, потому как действительно мог проспать всё что угодно, вплоть до автомата и собственной жизни. Нет, драить туалеты у него, конечно, желания не было! Но и бегать жаловаться он не привык с детства…

Рядовой Соколов вытащил мусорное ведро на крыльцо и устало присел на корточки. Внезапно над ухом грянул голос прапорщика Шматко:

— А ну не спать в наряде!

Кузьма не задумываясь вскочил и вытянулся по стойке смирно.

Олег Николаевич жизнерадостно расхохотался:

— Ха-ха-ха!. Расслабься! Слышал уже о твоих подвигах! — Он подошёл ближе и достал мятый клочок бумаги. — Так! Во-первых, тебе телеграмма! Молния! Цитирую: «Не смогу приехать. Простыла. Варя!»

Во-вторых…

Кузьма перебил его, не дослушав:

— Подождите! За какое число телеграмма?!

Шматко посмотрел на дату:

— Да уже неделю как… Ну а чего ты хочешь от деревенской почты!

— Она простыла, а я ей такое письмо отправил… — ошарашенно прошептал Кузьма.

— Не ты отправил, а я отправил. И это как раз — во-вторых.

А в-третьих, вот! — Прапорщик достал из кармана тетрадку и с гордостью помахал ею в воздухе. — Пять за контрольную! Первая пятёрка по математике за четыре года! Пятёрка, представляешь?! Ты, Кузьма, молоток! Я уже подумал, может, мне и предыдущие пересдать…

На красный диплом пойти… Ты как на это смотришь?

Кузя рассеянно моргнул:

— А-а? Что?

— Ты какой-то… как будто где-то не тут… — хохотнул Шматко. — И это правильно! Нечего тебе тут… Пошли!

— Куда?

— Контрольную мочить! «Куда?!»

— Не могу, товарищ прапорщик… Я в наряде…

Олег Николаевич хлопнул его по плечу:

— Расслабься! Я уже договорился — тебе скостили! Так что видишь, я своих не бросаю… А ты теперь — мой! Держи! — Он сунул Кузе объёмистый полиэтиленовый пакет и показал из-за пазухи бутылку «Рябиновки». — Пошли!.

Празднование первой пятёрки прапорщика Шматко состоялось в каптёрке. В торжестве принимали участие: сам Олег Николаевич, рядовой Соколов, бутылка «Рябины на коньяке» и банка тушёнки. После второй кружки прапорщик сказал речь:

— Пятёрка по контрольной — это и твой праздник! Ты не смотри, что «рябиновая»… ты вот здесь читай…

Кузьма кивнул:

— Вижу.

— Нет, ты вслух читай!

— «На коньяке»…

— Во-от! На коньяке! Вот ты знаешь, почему зимой снегири рябину клюют? А потому что там все ви-та-ми-ны! Ну а с коньячком, как грится… сам Бог велел! — Шматко щедрой рукой налил по третьей кружке.

— Я больше не буду. Мне нельзя, — сказал рядовой.

— А я приказываю! — стукнул по столу кулаком прапорщик. — За твой талант, Циолковский!

Они выпили, потому что приказ — дело святое.

— Циолковский был физиком, — всё же уточнил Кузьма.

Олег Николаевич проглотил кусок тушёнки и радостно объяснил:

— Отлично! У меня в следующем семестре как раз физика будет. — Он похлопал подчинённого по плечу. — А насчёт невесты ты не волнуйся. Мы всё исправим. Если баба любит, то-о… Вот помню, у меня была невеста. Глаза голубые-голубые… И вот такая… Ну, это не важно.

Кстати, а хочешь, мы ей щас позвоним?.

Кузьма подумал и уточнил:

— Кому? Вашей невесте?

— Какой моей? Твоей!

— Как?

Шматко вылил себе в кружку остатки настойки и объяснил:

— В штабе междугородная связь есть.

— Так ночью же узел закрыт?

Старшина одним глотком осушил последнюю порцию и уверенно изрёк:

— Вот ты, Соколов, вроде умный… а тупой! Кто его, по-твоему, закрывает, а? — Он вытащил из кармана связку ключей. — Всё, пошли звонить!

— Товарищ прапорщик, может, не надо? Я не пойду… — попытался возразить Кузьма, чувствуя, как окружающий мир начинает вращаться вокруг него, вызывая тошноту.

— А я приказываю!.

Следующий, уже не очень праздничный день, они встретили в столовой. Причём совсем не за столом, а сидя на ящиках в овощном цеху. Перед ними стояли две пустые бадьи и лежала гора нечищеной картошки. Олег Николаевич тяжело вздыхал. Кузя сочувственно сопел.

Наряд по столовой им пришлось отрабатывать вместе. Потому что полковник Бородин пьянство не уважал. Как и ночные визиты на узел связи. Работа, после вчерашнего, как-то не спорилась. Не то вследствие похмелья, не то в связи с отсутствием у прапорщика опыта.

— Соколов, ты почему меня не остановил? — горестно охнул он, чуть не порезав палец.

Кузьма напряг память и нашёл там ответ:

— Я пытался, товарищ прапорщик, а вы всё: сапоги дорогу знают, сапоги дорогу знают…

Шматко вздохнул:

— На хрен я эту рябиновую брал?! Надо было водки. Водка чистая, у неё хмель нормальный… — Он швырнул нож в бадью и закричал, повернув голову в сторону кухни: — Сухачё-ёв! Бери нож, и сюда!

В глубине столовой раздалось невнятное бурчание ротного повара. Прапорщик прислушался и пробормотал себе под нос:

— Пацана нашли! Картошку я им чистить буду!.

— Так ведь командир части приказал! — попытался возразить Кузьма.

Но Шматко рыкнул, отряхивая брюки:

— Ты, Соколов, чем трындеть, лучше силы экономь! У нас ещё строевая!.