Курс молодого бойца

Сухачёв успокаивающе подмигнул:

— Да не обижайся ты на них, они ж не по злобе. Просто народу в кайф поныть вслед красивой бабе.

— Умеешь ты комплименты делать, Сухачёв, — язвительно произнесла девушка, невольно улыбаясь.

Сухачёв тоже усмехнулся:

— Да ладно. Я ещё и помочь могу. — Он забрал кулёк и одним движением высыпал «витамины» в чай…

Старший сержант Пылеева молча развернулась и вышла из кухни.

По столовой опять прокатился гул. Она прошла к дверям не глядя по сторонам, гордо подняв голову. Миша вместе со всеми проводил глазами её точёную фигурку в белоснежном халате. Но гудеть и присвистывать не стал. Он вдруг почувствовал, что у него внутри что-то ворохнулось. Что-то похожее на обиду. Или на жалость.

Впрочем, разобраться в себе он не успел. Его неуёмный бесёнок толкнулся под рёбрами, и Мишка многозначительно протянул, заглушая непонятное томление в груди:

— А я и не знал, что у нас в части такие тёлки есть!

Кузьма не упустил момент, тут же подначив:

— Есть, да не про твою честь…

Такой вызов предполагал только один ответ. Бесёнок неожиданно дёрнул Мишку за язык. Тот хвастливо вскинул голову и ляпнул, толком не подумав:

— Что?! Спорим, через неделю она будет моей?

— Ага, свисти-свисти! — не поверил друг.

Мишка натянул кепку и сказал:

— Забьёмся? На масло. На всю неделю! — Он протянул руку.

Кузя с готовностью пожал её и, пользуясь случаем, поднял ставку:

— Плюс компот…

Мишка выскочил из столовой, лихорадочно оглядываясь. На дорожке, ведущей к медпункту, медсестры не обнаружилось. Он торопливо свернул за угол и притормозил.

Объект спора стоял к нему спиной и нервно курил. Мишка быстро ослабил ремень, поправил кепку и подошёл ближе. Испытанные на гражданке способы знакомства здесь явно не годились. Он кашлянул, привлекая внимание, и бодро выпалил:

— Товарищ доктор! Давно хотел у вас спросить. Вот если по утрам кашель сухой и не откашливается, это как… плохо?

Медсестра резко повернулась:

— Чего тебе надо, рядовой?

Мишка вдруг увидел её огромные беззащитные глаза, в которых стояли слёзы, и осёкся. У него в груди снова что-то зашевелилось.

Тёплое и до боли щемящее. Он смущённо потёр подбородок и неожиданно промямлил:

— Ну… я, между прочим, не согласен с тем, что они там говорили…

— А мне по барабану, согласен ты или нет! — жёстко отбрила его медсестра, совершенно не собираясь поддерживать разговор.

Мишка невольно залюбовался суровым личиком со следами поспешно сохнущих слёз и сказал:

— Вам, кстати, злиться не идёт.

Медсестра выбросила недокуренную сигарету, вытерла размазавшуюся тушь, повернулась и стремительно пошла к медицинскому пункту, процедив:

— Слушай, шёл бы ты, а?!

Несостоявшийся донжуан прирос к асфальту, не решаясь продолжать натиск. Потом всё же крикнул вслед, не надеясь на ответную реакцию:

— А как вас зовут?! — Стройная фигурка удалялась, не давая шанса на продолжение разговора.

Мишка понял, что ближайшее время проведёт без масла и компота. Он развёл руками и напоследок добавил:

— А на меня, между прочим, этот чай не действует!

Внезапно на его плечо сзади легла крепкая рука сержанта Рылеева, и знакомый до боли голос произнёс:

— Не действует, говоришь?

Мишка вжал голову в плечи, прикусив язык. Рылеев многообещающе хмыкнул:

— Ну-ну…

Медсестра внезапно обернулась и, увидев смятение неудавшегося ухажёра, вдруг весело улыбнулась.

Бывают предложения, от которых трудно отказаться. А бывают приглашения, от которых отказаться невозможно. Например, когда сержант Рылеев приглашает попить чайку в бытовке. А заодно и поговорить по душам.

Мишка сидел за столом и давился. Первый чайник, заботливо прихваченный в столовой, заканчивался. Второй ещё только дымился в ожидании. Пятый стакан шёл плохо. Разговор — тоже не очень. Военный чаёк пах сеном и витаминами.

Но Рылеев настойчиво подливал. Так что от угощения было не отвертеться.

— Давай, Медведев! Пей! — непререкаемым тоном требовал он. — Чай свежий, только заваренный… Тем более — не действует!

Наконец Мишка взмолился:

— Товарищ сержант, это уже пятый.

— Ничего. Ты пей, пей. Не стесняйся. — Рылеев показал на второй чайник. — У нас ещё есть.

Мишка вздохнул, взял стакан и продолжил затянувшееся чаепитие. Рылеев проследил за снижением уровня жидкости и неожиданно спросил:

— Тебя как звать-то, Медведев?

— Михаил.

— Миша, стало быть. А меня — Костя.

— Очень приятно…

Рылеев хмыкнул, но комментировать положительные эмоции подчинённого не стал. Он наклонился над столом и задушевно произнёс:

— Я вот хочу поговорить с тобой не как сержант с рядовым, а по-братски, как Костя с Мишей.

— Ну? — удивлённо промычал Мишка.

Рылеев снова наполнил его почти опустевший стакан и продолжил:

— Не нравишься ты мне, Миша. Активно не нравишься.

— А что я, Киркоров, что ли, чтобы всем нравиться?

— Да в том-то и дело, что не Киркоров. Ты хуже. Какой-то ты… хитро вышморганный, Миша. Я таких за версту чую.

Мишка отставил чай в сторону и ехидно покосился в сторону.

— Ну и нюх у вас, Константин.

Рылеев на подначку не среагировал, продолжая гнуть свою линию:

— Борзый ты… Тяжело тебе будет служить. И я этот процесс проконтролирую…