Курс молодого бойца

— Не подходи! — сказала ему Ирина.

Он оценивающе посмотрел на лезвие. Потом в её полные решимости глаза. Она ещё крепче сжала скальпель.

— Убирайся отсюда!

Колобков неторопливо поднял слетевшую фуражку и ухмыльнулся.

— Ты просто играешь со мной… — Он ненадолго замер и добавил: — Всё равно ты будешь моей!

Хлопнула дверь. Снаружи донеслись его шаркающие шаги…

Мишка прислушался к сонному сопению, царившему в казарме.

Вторая рота честно готовилась к проверке, набираясь сил. Он тихо встал и начал одеваться. На соседней койке открыл глаза Кузьма.

— Медведь, ты куда? — шёпотом спросил он.

— В туалет. Если что — скажешь, у меня с животом плохо… — ответил Мишка.

Он проскользнул мимо дневального, прикорнувшего на тумбочке, зашёл в подсобку и взял ведро с краской…

Стояла тихая летняя ночь. Напротив медпункта части рядовой Медведев торопливо писал кистью на заборе. Внезапный шум заставил его вздрогнуть. Он быстро спрятался за дерево. На крыльцо штаба выбрался проверяющий. Босые волосатые ноги майора Васильева прошлёпали по крыльцу штаба. Семён Иванович был пьян. Он, шатаясь, добрёл до ближайшего дерева. Остановившись, майор спустил трусы и замер. Его блуждающий взгляд неожиданно наткнулся на свежую надпись, идущую вдоль всего забора. Васильев прочитал её вслух:

— «ИРА, ПРОСТИ! Я ТЕБЯ…» — Он пьяно икнул и пустился в рассуждения: — Ира, прости, я тебя… Ира… Я тебя — что? Я тебя съем!!

Ха-ха… Ик!

Организм, наконец, откликнулся на приказ проспиртованного мозга. Майор оросил дерево, забыв о заборе, заправил майку и, шатаясь, отправился досыпать.

Мишка выбрался из укрытия. Убедившись, что поблизости больше никого нет, он снова макнул кисть в ведро…

Глава 32

Свидание, несомненно, удалось. Маша и прапорщик лежали, прикрывшись простынёй, на большой двуспальной кровати. Олег Николаевич нежно шепнул:

— Очень испугалась, когда он выстрелил?.

— Я только сильнее возбудилась… — улыбнулась она.

— Надо будет проветрить, чтоб мама порох не унюхала.

— А мама только через неделю возвращается.

Они немного помолчали. Прапорщик довольно потянулся.

— Знаешь, Маша, вот у меня такое чувство… Вот сейчас бы… Взял, наверное… и закурил!

— И у меня! Хотя я никогда…

— Правда?! — обрадовался он. — Так я ж как раз… Солдатам купил…

— Сигареты тоже?! — лукаво усмехнулась девушка Маша.

— Да!

Они закурили. Маша глубоко затянулась и выпустила дым через нос. Шматко открыл рот от удивления:

— А ты вот так затянулась… Как будто и не в первый раз!

— Да ты тоже, я смотрю… не новичок! — засмеялась она.

— Так ты что… куришь?! — уточнил прапорщик.

— Ну как? Балуюсь… Иногда! Не так чтобы привычка…

Шматко поддакнул:

— Это правильно! Я же тоже… Не так чтобы… Эти ж вредные привычки, они, когда по чуть-чуть… Так даже и полезные!

Маша докурила и игриво навалилась на него сверху.

— Особенно одна!.

Колобков был несвеж. Он вышел на крыльцо штаба, прихлёбывая минералку из большой пластиковой бутылки. На его лице тяжёлой печатью лежали все признаки похмельного синдрома. Майор жадно вдохнул свежий утренний воздух, поморщился и дотронулся рукой до виска. Неожиданно обнаружилось, что рукав кителя оторван почти начисто. Некоторое время он тупо смотрел на прореху, вспоминая, что было накануне. Потом отхлебнул из бутылки, спустился с крыльца… И тут его взгляд упёрся в надпись на заборе…

Радиоточка на стене ожила, подавая первые сигналы точного времени. Медсестра Пылеева проснулась, как и заснула — в белом халате, свернувшись клубком на кушетке. Она встала, потянулась, машинально поправила причёску и выключила радио. Подойдя к окну, Ирина отдёрнула шторы, впуская в комнату солнечные лучи. И застыла.

На заборе, прямо напротив медицинского пункта, шла огромная надпись: «ИРА, ПРОСТИ! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!»

Она медленно опустилась на стул…

Вторая рота построилась на плацу. Перед ней торчал разъярённый Колобков. Он был одет в новый парадный китель.

Влажные волосы, зализанные в попытке скрыть следы вчерашних возлияний, висели мокрыми сосульками. Во главе строя по струнке вместе с рядовыми вытянулся капитан Зубов.

— Я знаю, что это сделал солдат из вашей роты! Я хочу, чтоб он сам признался! — рявкнул Колобков. — Если он не признается, наказана будет вся рота!

Мишка, после секундных колебаний, качнулся вперёд. Кузьма ухватил его сзади за ремень.

— Стой тихо!

Ротный спросил:

— Товарищ майор, может, это не мои? Почему вы решили?.

— Я ЗНАЮ, капитан! Ты представляешь, что будет, если это увидит проверяющий?! — Тут майор неожиданно заметил тёмные солнцезащитные очки на носу старшины роты. — Это что ещё за маскарад? Убрать!

Шматко снял очки:

— Последствия стычки с хулиганом, товарищ майор! — пояснил он наличие под глазом здоровенного фингала. — Вчера вечером, в городе…

Колобков не дослушал:

— Хулиганов нужно в части ловить, Шматко! Замажь это как-нибудь… Рядовой Медведев!

— Я! — звенящим голосом ответил Мишка.

— Выйти из строя! Где вы были вчера вечером?

Мишка не успел открыть рот, как из строя, отрезая ему путь к чистосердечному признанию, донеслась реплика младшего сержанта Фомина: