Курс на Юг

Ситуация прояснилась довольно скоро. Засов на двери лязгнул, и на пороге возник чилийский унтер-офицер в сопровождении вооружённого карабином матроса. Пленнику предложили – вежливо, видимо, из уважения к офицерской форме, – следовать за конвоирами. После недолгого путешествия по узким подпалубным переходам Серёжа оказался в просторной каюте, обстановка которой, и в-особенности, распахнутая дверь, выводящая на кормовой балкон, напомнила ему адмиральский салон броненосного фрегата «Герцог Эдинбургский», на борту которого ему не раз случилось бывать во время «американского» похода эскадры Бутакова.

Хозяин каюты, Гальварино Риверос Карденас, командующий чилийской эскадрой оживился, узнав, что перед ним один из тех русских моряков, которые привели перуанцам подмогу. Скрывать очевидное смысла не имело. Серёжа подтвердил что он – старший лейтенант Российского Императорского флота в отставке, в настоящий момент состоящий на перуанской службе. На вопросы, касающиеся как прибывших из САСШ кораблей, так и планов перуанских военных, отвечать решительно отказался. Впрочем, Риверос особо и не настаивал.

– Мы, чилийцы – культурная нация и понимаем, что такое законы чести. – заявил командор с таким пафосом, что Серёжа едва сдержал усмешку. Хотелось спросить этого напыщенного индюка: а как соотносится «цивилизованность» его соотечественников с кровавой резнёй, которую они учинили индейцам племени мапуче, о которой много писали газеты в Кальяо? Но сдержался: во-первых, перуанцы, чью форму он носит, тоже далеко не образчики гуманизма, во вторых… потом. Сейчас не время.

– Ваша атака нанесла броненосцу довольно серьёзные повреждения, – продолжал командор. – Но перуанский флот дорого за это заплатил, и теперь не способен к активным действиям. Поэтому я решил вернуть «Бланко Энкалада» в Вальпараисо для ремонта. Вы отправитесь вместе с ним.

Что ж, Вальпараисо так Вальпараисо. Серёжа спросил только о судьбе других членов команды «Алаи», и командор охотно ему ответил:

– Ваши люди так же содержатся на «Бланко Энкалада», их жизни ничто не угрожает. По прибытии в Вальпараисо все они будут заключены в крепость, как военнопленные, до окончания боевых действий, как того требуют законы войны.

По пути обратно (уже не в карцер, а в отведённую ему каюту) Серёжа лихорадочно пытался припомнить: что такого важного он слышал о крепости в Вальпараисо? Было ведь, и совсем недавно…

Озарение пришло, когда за ним захлопнулась дверь. Ну конечно: адъютант, с которым он познакомился на совещании у Грау! Родриго Гальвес, кажется? В разговоре с Серёжей лейтенант упомянул, будто его старший брат состоит на чилийской военной службе, и не кем-нибудь, а комендантом той самой крепости, к которую Серёжей, судя по всему, вскорости и определят.

Молодой человек приободрился. Если он ничего не напутал – тогда, возможно, это шанс. Правда, как его использовать, пока неясно, но время есть. Он наверняка что-нибудь придумает.

Чили, Вальпараисо.

Где-то в порту.

ноябрь, 1879 г.

– Ты ещё смеешь мне лгать, ничтожный ублюдок?!

От удара в челюсть Мануэль отлетел в угол комнаты – отлетел, свалился кулем тряпья и замер. Характер у англичанина был тяжёлый, а рука – крепкая. Может и до смерти забить, верно говорил был тот однорукий барон…

– Чего разлёгся? Встать, грязная скотина!

Аргентинец завозился, поднимаясь на колени. Новый пинок в бок, предназначенный добавить избиваемому энтузиазма.

– Хватит уже там копаться, La mierda del toro!

«Сам ты бычье дерьмо…» – хотел огрызнуться Мануэль. Но вовремя прикусил язык – рёбра, они свои, не казённые…

Англичанин вызвал его на встречу в знакомый припортовый кабачок. Предложил пойти за ним в некое укромное место для важного разговора. Мануэль сразу заподозрил неладное, но отказаться не решился и последовал за нанимателем.

Бёртон не обманул. Важный разговор состоялся – начался он с обвинения в предательстве и продолжился жестоким избиением, сопротивляться которому аргентинец даже не пытался. Себе дороже.

– Ты рассказал русским обо мне?

– Сеньор, клянусь плащом Девой Марией Гвадалупской, я не хотел! Меня схватили, когда я шёл на встречу со своим человеком, затащили на пароход и стали жестоко избивать. Я был вынужден…

Удар в лицо – страшный, ослепляющий. Рот наполнился кровью и осколками зубов.

«…ну, сabron[17], ты мне за это ответишь… потом…»

– Это они приказали не сообщать мне, что «Луиза-Мария» собирается покинуть порт?

– Sí, сеньор! Они угрожали, что убьют меня, если ослушаюсь…

– Что ты несёшь, baboso? Как бы они могли тебя убить, если их уже не было в городе?

– Нет, сеньор, я не совсем болван! Я хотел пойти к вам и во всём признаться, но подумал: а вдруг они оставили в Вальпараисо своих головорезов? Вы не видели их, сеньор, такие способны на любые зверства…

Он сжался в ожидании нового удара, однако его не последовало.

– И что, они действительно кого-то оставили?