Курс на Юг

– Вот видите, сеньоры, не всё так безнадёжно, как представлялось на первый взгляд. – Повалишин постарался скрыть усмешку. – А вы уж и хоронить себя собрались! Слово русского офицера: мы ещё преподнесём чилийцам парочку неприятных сюрпризов.

Пакет принёс перуанец-рассыльный – доставил к трапу «Тупака Амару» и принялся шумно препираться с вахтенным матросом, требуя немедленно позвать «сеньора адмирала», потому что «сеньор консул русо», при котором он имеет честь состоять, велел вручить депеши непременно в собственные руки! Пришлось Повалишину подниматься на палубу и расписываться в потрёпанной, казённого вида тетради, которую посыльный таскал под мышкой. И, разумеется, вознаграждать его трудолюбие и энтузиазм парой мелких монет.

Первое письмо было от жены. Судя по штемпелям на конверте, оно покинуло Санкт-Петербург около двух месяцев назад и добиралось сначала обычной почтой до Нью-Йорка, а уже оттуда – стараниями русского консула сперва в Сан-Франциско, а уж потом пакетботом в Кальяо. Супруга новоявленного адмирала, понятия не имела, какой далёкий и сложный маршрут предстоит заклеенному её пальчиками конверту – для Ирины Александровны Иван Фёдорович по-прежнему где-то на верфях в Северной Америке, надзирает за постройкой новых мониторов.

Содержание письма оказалось самое обычное: беспокойство за здоровье мужа (говорят, дорогой, у вас в Америке, повсюду малярия?), вопросы о «милом Серёженьке» – как то он там? – и осторожная попытка выяснить, вернётся ли супруг домой к рождеству, или придётся ей, как в прошлом году, справлять его в одиночку?

Повалишин дочитал письмецо до конца и задумался. До Рождества осталось совсем немного времени, и ему снова придётся встречать его далеко от дома. Иван Фёдорович остро, до боли в груди, представил, как это будет: дворник принесёт и поставит в ведро с песком ёлку; с помощью горничной Ирина Александровна украсит деревце стеклянными шарами и бумажными гирляндами, и под конец пристроит на верхушку хрустальную Вифлеемскую звезду – милые безделушки, доставлявшие столько радости, когда ему удавалось встретить Рождество дома, и такие безрадостные и никчёмные в пустой квартире на третьем этаже доходного дома на Большой Морской… Своих детей у них не было – не дал Бог. Поэтому, наверное, его жена души не чаяла в племяннице Нине, в особенности, с тех пор как девушка, приехав в столицу для учёбы на курсах, поселилась у Повалишиных. А уж как Ирина Александровна радовалась чувству, возникшему между Ниной и «милым Серёженькой», с какой охотой взялась покровительствовать влюблённым, как предвкушала, когда после окончания «этой ужасной войны» они повенчаются, и она на правах ближайшей родственницы, примется устраивать свадьбу…

Взрыв на Екатерининской пустил эти мечты прахом. А теперь вот и несостоявшийся жених сгинул безвестно – и хорошо, если всего лишь попал в плен…

Второе письмо – самое обыкновенное, с безобидным адресом отправителя, заставил Повалишина невольно вздрогнуть. Адрес этот содержался, в числе прочих бумаг, в конверте, переданном для ознакомления с заданием. Взрезав плотную бумагу, он пробежал глазами строки (опять же ничего особенного, невинное письмо дальней родственницы из российской провинции), он уселся за стол, извлёк блокнот, квадратную картонку с таблицей, заполненной цифрами, и принялся выписывать из текста письма отдельные слова, старательно считая строки и сверяясь с таблицей.

Письмо было не просто письмом, а секретной депешей из Адмиралтейства. Шифр сравнительно несложный, основанный на вычленении из безобидного на первый взгляд текста отдельных букв согласно порядку, указанному цифрами из таблицы. Таблицу предписывалось всё время держать при себе, никому не показывать и хранить, как зеницу ока – без неё прочесть шифрованные сообщения Повалишин попросту не смог бы. Особо подчёркивалось, что передаваться таким образом будут только наиважнейшие сообщение, содержание которых нельзя доверить даже консулу, не говоря уж о телеграфе.

Провозившись с полчаса, Повалишин несколько раз перечитал получившийся текст, после чего сжёг письмо и листок с расшифровкой в пепельнице и задумался. Полученное сообщение меняло все его планы, и теперь предстояло подумать, как заново выстраивать предстоящую кампанию. Но, так или иначе, новость была обнадёживающей: выходит, он не обманул своих новых подчинённых, и чилийцев действительно ждёт «пренеприятнейшее известие». Вот только передавать им его заранее никто не собирается.

II

Чили, Вальпараисо, военная гавань.

…декабря 1879 г.

– Вира помалу! – заорал боцман. – И полегче, полегче, одерживай! Покалечите надстройки – всех отправлю обниматься с чугунной мамашей![19]

И пустил вслед сложный, насквозь непристойный период, из тех, что в ходу у ливерпульских докеров.

Грузовые тали засвистели в блоках, подвешенных к ноку реи. Миноноска нехотя оторвалось от кильблоков и поплыла вверх. Матросы налегли на канаты, не давая массивному грузу раскачиваться, словно маятник, над палубой парохода.