Курская битва. Огненная дуга

— Товарищ Иванов, докладываю вам, что Центральный фронт до сих пор не имеет тех войск, которые выделила ему Ставка, — сдерживая вдруг охватившее его волнение, сказал Рокоссовский. — Многие войска в пути. Не хватает железнодорожных эшелонов. Снабжение войск всем необходимым, а главное боеприпасами, ещё не отлажено. Что же касается немцев, то они всё время усиливают свои войска новыми подкреплениями, особенно танками и авиацией. А тут ещё Ставка взяла 21-ю армию. Как же мне наступать?..

Какое-то время Верховный молчал, потом резко бросил в трубку:

— Мы вам, товарищ Костин, сообщим наше решение.

В ледяном голосе Сталина Рокоссовский уловил недовольство и теперь в ожидании звонка из Ставки размышлял, чем это вызвано: то ли Верховного вывел из себя его звонок, то ли кто-то другой озадачил вождя. Рокоссовский нервно ходил по комнате, теряясь в догадках, когда ему позвонит Верховный.

Но позвонил заместитель начальника Генерального штаба генерал Антонов. И того, о чём он сказал, Рокоссовский совсем не ждал, он даже был слегка разочарован.

— Товарищ Костин, — услышал он в телефонной трубке далёкий голос генерала Антонова, — вам приказано прекратить наступление на Орёл, а с 21 марта войскам Центрального фронта перейти к обороне на рубеже Городише—Троена—Литиж—Коренево, образовав вместе с войсками Брянского фронта северный фас Курского выступа... Всё ясно? — спросил в заключение Антонов.

— Да, но я никак не ожидал такого решения Ставки, — признался Константин Константинович. — Считал, что мне дадут одну-две армии из резерва Ставки, и я мог бы продолжить наступление...

— Предстоят события, о которых вы узнаете позже, — прервал его Антонов.

Положив трубку на аппарат, Рокоссовский резко обернулся на шум — в комнату вошёл начальник штаба генерал Малинин.

— Был звонок из Москвы? — спросил он, заметив на лице командующего некоторую растерянность.

— Да, — веско обронил Рокоссовский. На его лице появилась натянутая улыбка, но она тут же исчезла. — Нам приказано перейти к обороне... — И Рокоссовский изложил Малинину то, о чём ему сообщил заместитель начальника Генштаба Антонов.

— Я понял так, что с войсками Брянского фронта мы образуем северный фас Курского выступа? — уточнил Малинин.

— Оно самое, — подтвердил Рокоссовский и показал на оперативной карте рубежи обороны, занимаемой войсками Центрального фронта. — Я сейчас подготовлю приказ о передислокации войск, а ты, Михаил Сергеевич, переговори по телефону с командармами. Помни, что к 21 марта мы должны перейти к обороне на указанных Генштабом рубежах. Сам понимаешь, времени у нас в обрез.

Стабилизировалась обстановка и на Воронежском фронте, о чём генерал Ватутин сообщил Рокоссовскому поздно вечером, позвонив ему по ВЧ.

— Мне приказано перейти к обороне, хотя я мог бы ещё и наступать, — усмехнулся в трубку Ватутин. — Кажется, назревают важные события. А что нового у тебя, Костин?

— То же самое, что и у вас: приказано перейти к обороне, — повеселевшим голосом ответил Рокоссовский. — А чем это вызвано, пока не знаю. В Генштабе обещали вскоре дать знать. Ну что ж, оборона так оборона, нам в этом деле не привыкать...

Переговорив с Ватутиным, Константин Константинович подошёл к карте, висевшей на стене. В районе Курска линия фронта напоминала собой огромную дугу, которая была обращена в сторону противника. Эта Курская дуга и стала летом 1943 года местом ожесточённой битвы. Но об этом Рокоссовский узнал позже.

Вечером 4 июля в штаб Центрального фронта неожиданно прибыл маршал Жуков. Он вышел из машины, размял отяжелевшие ноги. Как и положено, командующий фронтом генерал армии Рокоссовский отдал ему рапорт, ответил на тёплое рукопожатие Георгия Константиновича.

— Что-то вы зачастили к нам на фронт, — как бы между прочим заметил Рокоссовский, улыбаясь уголками губ.

— Боюсь за тебя, Костя, как бы ты не оплошал. — В широко распахнутых глазах маршала заблестели лукавые искорки. — Фрицы вот-вот двинут на тебя свои танки. А ты выстоишь?

— Надо выстоять, Георгий Константинович, мы же с вами наследники славы великого Суворова! — вполне серьёзно произнёс Константин Константинович.

Жуков положил руку ему на плечо и тут же снял её.

— Ну, рассказывай, как житьё-бытьё, а?

Рокоссовский ответил, что с утра он был в 13-й армии генерала Пухова, походил по траншеям и блиндажам передовой линии обороны, поговорил с людьми. У бойцов и командиров, подчеркнул он, боевое настроение, они ждут не дождутся, когда наконец враг начнёт наступление. Не без гордости командующий фронтом сообщил, что штаб фронта создал наиболее мощную противотанковую оборону в полосе 13-й армии и на примыкающих к ней флангах 48-й и 70-й армий.

— А какова противотанковая артиллерийская оборона в полосе армии генерала Пухова? — поинтересовался Жуков.

— Приличная, товарищ маршал...