Курская битва. Огненная дуга

— Вчера ночью мне звонил мой друг Эрих Манштейн, и, когда я спросил его, как идут дела на фронте, он ответил, что танки мы хотя и потеряли, но дух наш крепок и ещё не всё потеряно. Мой фюрер, не надо сгущать краски, ибо на войне всё случается...

Но Гитлер не слушал Кейтеля, он уже решил, как ему поступить.

— Вильгельм, в два часа дня проведём совещание в ставке, — сказал он. — Срочно вызывайте Клюге и Манштейна. Я намерен с ними серьёзно поговорить. Возможно, операцию «Цитадель» прекращу, ибо она не имеет успеха.

— Мой фюрер, на два часа дня у меня назначено совещание. Как быть?

— Проводи, Вильгельм, я сам побеседую с фельдмаршалами, — одобрил намерение Кейтеля Гитлер. — Только срочно вызови командующих группами армий «Юг» и «Центр».

— Я мигом это сделаю. — Кейтель поднялся из-за стола и поспешил к выходу.

Уже к часу дня оба фельдмаршала прибыли в ставку.

Ханс Гюнтер Клюге был человеком до мозга костей военным и этим гордился. Всякий раз, когда собирались немецкие чины, Клюге старался подчеркнуть это, чтобы молодые военачальники не забывали, кто учит их «побеждать врагов Третьего рейха». Военная карьера Клюге брала своё начало в 1938 году, когда он принимал участие в захвате Австрии и Судетской области в Чехословакии. А через год, командуя 4-й полевой армией, Клюге вёл боевые действия против Польши, Франции и СССР, когда Гитлер вероломно напал на Страну Советов. И лишь под Москвой 4-я полевая армия потерпела поражение. Когда Гитлер обвинил Клюге в нерешительности «в борьбе с красными большевиками», он, ничуть не смущаясь, заявил:

— Мой фюрер, я впервые встречаю в своей жизни таких фанатов, как красноармейцы. Они бесстрашно бросаются с гранатами под наши танки, идут в атаку с криком «Ура-а-а!». От их крика, признавались мне мои солдаты, кровь стынет в их жилах. И в рукопашную они идут с одной мыслью — убить как можно больше наших солдат. И это им удаётся. А почему? У них на винтовках штыки, и они владеют ими как виртуозы. А у наших солдат автоматы, и на них нет штыков. И ещё один аспект, мой фюрер, — воодушевлённо продолжал Клюге. — В моей армии половину танков русские уничтожили «коктейлем Молотова». Я сам испытывал испуг, когда видел, как горели наши танки, а в них заживо сгорали молодые танкисты, наши сыновья, мой фюрер. — Голос у фельдмаршала слегка дрогнул.

Гитлер ехидно произнёс:

— А слёз-то на твоём лице, Ханс Гюнтер, я что-то не вижу. Я не знал, что ты человек сентиментальный... — Он помолчал. — Скажи, что такое «коктейль Молотова»?

— Это бутылки с горючей смесью. Русские бросали их в танки, бутылки разбивались о броню, жидкость выливалась и мгновенно вспыхивала ярким пламенем. Как правило, экипажи сгорали в машинах, так как не могли из них выбраться из-за огня.

— А почему эти бутылки назвали «коктейлем Молотова»? — спросил Гитлер, в душе признав это оружие против танков практичным.

— Точно не знаю, но пленные русские объясняли это тем, что через несколько дней после того, как наши бесстрашные солдаты перешли русскую границу, бичом для красных бойцов стали наши танки, мой фюрер. Они наводили ужас на красноармейцев, и те, бросая оружие, спасались бегством, укрывались в окопах. Но мало кто оставался жив. Наши солдаты беспощадно их уничтожали. Тогда-то Молотов, личный друг Сталина и второе лицо в кремлёвской иерархии, собрал у себя учёных-химиков и поставил перед ними задачу — срочно изготовить горючую смесь высокой температуры, чтобы, залив её в простые стеклянные бутылки, бойцы бросали их в танки. И русские химики в короткий срок нашли такое средство. И надо сказать, мой фюрер, что за два года войны на русских полях осталось немало наших сгоревших танков, в том числе «тигров» и «пантер».

Гитлер сделал подобие улыбки, но тут же его лицо стало серьёзным.

— Хитрые, однако, русские иваны, — недоброжелательно изрёк он. — Вместо орудий бутылки с зажигательной смесью, и не нужно делать пушки. А вот наши химики ничего подобного не изобрели. А жаль! — Гитлер взглянул на фельдмаршала. — Значит, красноармейцы фанатики? — спросил он. Глаза его вдруг заблестели, он смотрел на Клюге так, как удав смотрит на свою жертву — кролика, готовый его проглотить.

— Да, русские фанатики помешали моей армии победить под Москвой, — угрюмо подтвердил фельдмаршал. — И русская зима, мой фюрер. Сотни моих солдат окоченели от лютого холода. Знаете, как мои солдаты окрестили это русское «чудо»? Русская зима, говорили они, это генерал без войска, но который добивается победы. Мой фюрер, мы шли на Москву в тридцатиградусный мороз, экипажи танков мёрзли в стальных машинах, а в двигателях танков замерзало масло, часто они лишались хода и становились отличной мишенью для русских. А почему? — Клюге сверлил фюрера пристальным взглядом. — Армию мы на зиму не одели в тёплое обмундирование.

— А кто в этом виноват? — скрипя зубами, спросил Гитлер.

— Мой фюрер, я не знаю, вам лучше это знать...

Но фельдмаршал проиграл и летнее сражение на Курской дуге.