Курсом зюйд

Внизу тоже треснула и зазвенела битым стеклом оконная рама: кто-то на первом этаже тоже решил сократить маршрут и бросился следом за прытким убийцей… Алексей велел зажигать свет, где только можно. В коридор выскочили Дарья и две статс-дамы, ночевавшие непосредственно в её комнате — сёстры Арсеньевы. Варвара несла наспех зажжённый масляный фонарик. И даже его скудного желтоватого света хватило, чтобы государыня в ужасе застыла на пороге, зажимая себе рот, а женщины завопили во всё горло.

Ксюша была мертва. Пуля, выпущенная почти в упор, вошла в глазницу и вышла из затылка, разнеся его в клочья. Стена и пол рядом с ней оказались залиты кровью так, что тело в ней едва не плавало. А в руке так и был зажат пистолет.

Опомнившись первой, Дарья схватила визжащих от ужаса дам за шиворот и втащила обратно в комнаты, а сама, выхватив фонарь, бросилась к убитой. Всё-таки ещё теплилась надежда, что это всего лишь тяжелая рана и получится спасти… Но опытный взгляд медика не оставил никаких вариантов. Ксения погибла, притом мгновенно, не успев толком ничего осознать.

Холодное ожесточение — вот что почувствовал Алёша, так и застывший на месте. Не было смысла звать ту, которую он с детских лет почитал за сестру: и так всё ясно.

— Я ж его разорву… — только и смог сказать он, нервно сглотнув комок, ставший поперёк горла.

Он не сомневался: поймают. Он видел дальше по коридору пятна крови на полу: значит, Ксюша успела-таки его зацепить. А раз убийца ранен, то далеко не уйдёт. Не дадут.

Так, собственно, и произошло. Видимо, изловили его буквально в нескольких шагах от Летнего дворца, в парке. И скорее всего сделал это Гриша лично: он ночевал в караулке на первом этаже и имел возможность пуститься в погоню одним из первых. А поскольку бегал Григорий отменно быстро, то и исход этого спринта можно было предугадать заранее. Он и привёл свою добротно одетую добычу, зверски заломив тому руку за спину. Вторая висела плетью: пуля перебила плечевую кость.

Алексей видел, как быстро и страшно изменилось лицо друга, едва в поле его зрения попала мертвая Ксюша. Того аж затрясло. Было заметно, что он лишь титаническим усилием воли удержался от соблазна свернуть пленнику шею.

— Покажи его рожу, — страшным, свистящим шёпотом проговорил Алёша, который, сам того не зная, в этот момент стал удивительно похож на отца.

Гриша одним движением ухватил пойманного свободной рукой за волосы и дёрнул вверх.

— Кикин[45]! — в ярости воскликнул царевич, тыкнув в его сторону пистолетом. — Ах ты ж сука! Тебе же Адмиралтейство батюшка доверил!

— Теперь-то понятно, как могли спокойно вербовать работников лесопилки, а никто о том не знал, — Гриша зло пнул пленника мыском сапога в пяточное сухожилие. Кикин заорал. — Кто тебя сюда послал? Кого приказали убить?.. А ну колись, сука, не то я тебя за сестрёнку своими руками на части разомкну!!!

Свой яростный крик он сопроводил таким ударом по ране, что пойманный завыл от нестерпимой боли.

— Государыню! — прокричал тот, обливаясь слезами. — И царевичей! Велели погубить!

— Кто велел⁈ Что обещал⁈ Говори, тварь!!!

— Не знаю его! Иноземец! Обещал расписки мои вернуть!..

— В крепость его, к Юрию Николаевичу, — распорядился Алёша, и стволом пистолета поддел Кикина за подбородок. — Там пыток не будет. Но и промолчать у тебя, сволочь, не получится.

На миг он пожалел, что должен сейчас остаться здесь: видел, что нужно отдавать распоряжения — вызвать следователей, чтобы восстановили картину преступления, приказать домочадцам сидеть по комнатам, не то все следы затопчут, велеть никого не выпускать из города и гавани, и увести отсюда мачеху, которую тоже начало трясти.

Из души будто изрядный кусок вырвали. Большой и кровоточащий.

6

Они всегда имеют жалкий вид — пойманные убийцы. Кто-то сознательно пытался разжалобить, кто-то делал это помимо воли, но Катя не знала ни одного исключения из этого правила. Хотя Кикина можно было понять: ему крепко досталось во время заварухи и немного — после оной. Но всё равно взрослый мужчина в слезах и соплях представлял собой жалкое зрелище.

— Ты ведь был сегодня днём на приёме у государыни, — ровным, ничего не выражающим голосом говорила госпожа Меркулова. — И вчера. И третьего дня. И каждый раз в разное время — утром, днём и вечером. Дела адмиралтейские, всё такое… Ты изучал время дежурства охраны.

Она не спрашивала — утверждала.

— Хотел знать, кто из троих ночью у опочивальни будет, и пришёл к выводу, что девочка, — продолжала Катя. — Затем после приёма ты заморочил головы прислуге и спрятался в кладовке, где и отсиделся до позднего часа, когда все легли спать. А Ксения услышала твою возню… Следователи считают, что она не сразу начала стрелять, как ты утверждаешь. Следы твоей крови почти на середине коридора, там же на стене следы от пуль. Значит, она тебя сперва окликнула. Возможно, приказала остановиться… По глазам вижу: так и было.

— Тебе не интересно, зачем я это сделал? — обречённо спросил Кикин.