Куртизанка

— Эти шрамы с той ночи? Накануне Дня святого Варфоломея? И именно та ночь вам сейчас снилась.

— Возможно. Я не помню снов, когда просыпаюсь.

Он солгал ей. Память о том кошмаре была выгравирована в глубоких складках у рта, в тенях, омрачавших его взгляд.

— Вы все время бормотали о каком-то демоне. Его лицо было скрыто от вас. Вы не хотели его видеть. Кто это?

— Понятия не имею. Это был только сон, глупый сон.

— Но…

— Пожалуйста, забудьте об этом, — произнес он тоном, не терпящим возражений, словно захлопнув дверь прямо у нее перед носом.

Она ласково погладила его по груди, будто так могли стереть эти жуткие шрамы и уничтожить вместе с ними все горькие воспоминания. Мурашки пробежали у Реми по коже, когда она продолжила свое опрометчивое об следование. Ее уже влекли не шрамы, а чеканные линии его груди, рук, могучие рельефные мускулы, легкий пушок золотых волос, которые исчезали за поясом.

Она услышала, как дыхание Реми участилось, и сообразила, что его лицо полыхает вовсе не от смущения. «Я могу затащить его в свою постель, соблазнить его», — вспомнила она свое обещание Екатерине.

Девушка собралась с силами и вынудила себя посмотреть на Реми. Капитан не спускал с нее глаз. Начавшая вырастать щетина на обтянутых кожей скулах придавала ему жутковатый вид. Габриэль поразило выражение его лица. Он был погружен в мрачные раздумья. Его физическое возбуждение легко угадывалось, но оно не менее легко умерялось настороженностью и откровенным недоумением.

Он схватил Габриэль за запястья и отвел ее руки от своей груди.

— Что вы здесь делаете в такую рань, Габриэль? И как вы сюда попали? — вызывающе спросил он.

Габриэль рывком высвободила руки и с виноватым видом спрятала их за спиной.

— Мне очень любезно сообщила ваш адрес Екатерина и даже назвала вымышленное имя, под которым вы сняли жилье. За вами следили, после того как вы покинули дворец.

Реми выслушал Габриэль с удивительной самоуверенностью, его волнение выдавали только напрягшиеся мускулы и сжатые челюсти. Взяв рубашку, он начал медленно натягивать ее через голову.

— Выходит, Темная Королева знает…

— Почти все, дьявол ее побери, — прервала его Габриель. — Она шпионила за нами и все знает о встрече, которую я устроила вам с Генрихом.

Реми просунул руки в рукава и поправил рубашку на плечах. После отвратительной ночи, проведенной в мучительном волнении за жизнь этого человека, его спокойствие взбесило Габриэль. Закипая от гнева, она встала перед ним, уперев руки в бока.

— Реми! Вы меня слышали? Екатерина знает все. Вам нельзя рисковать, оставаясь здесь, в Париже, даже на миг. Было бы лучше, если бы вы оказались сейчас как можно дальше отсюда.

— Лучше для кого? — парировал Реми. — Если Темная Королева знает все, тогда почему я еще жив? Или, по крайней мере, почему я еще на свободе? И вы тоже.

«Потому что я заложила себя этой женщине, да и вас».

— Я, право, не уверена, — увильнула от прямого ответа Габриэль. — Думаю, мне удалось убедить ее, что вы больше не угрожаете ее интересам.

— Вам потребовались бы слишком убедительные доводы, — подозрительно оглядел ее Реми. — Давайте поточнее. Как вы это сумели?

— Я великолепная лгунья. Кроме того, если она сотворит из вас мученика во второй раз, это только подольет масла в огонь и без того напряженных отношений между католиками и гугенотами. Екатерина считает гражданскую войну слишком дорогим удовольствием. Она, вероятно, захочет вернуть вас ко двору, где сможет следить за вами, ни на минуту не спуская с вас глаз. Вы будете в относительной безопасности, но только до поры до времени.

До тех пор, пока Темная Королева будет уверена, что Габриэль держит Николя Реми в сетях своих чар, под своим контролем и в своей постели. Но Габриэль не составляло труда представить реакцию Реми, если она скажет ему всю правду.

Нет, она не станет этого делать. Она протянула к нему руку.

— Реми, умоляю вас. Вы же понимаете, насколько вам опасно оставаться здесь. Вы должны уехать. Тотчас же.

— Я ценю ваше беспокойство, — сдержанно произнес он. — Но я останусь и постараюсь до конца использовать свой шанс.

Проигнорировав протянутую руку, он обошел молодую женщину и продолжил одеваться, зашнуровывая ворот своей рубашки. Габриэль безвольно опустила руку. Когда они расставались с Реми во дворце, между ними возникло нечто напоминавшее былое тепло.

Но сейчас в Реми чувствовалось раздражение, даже враждебность по отношению к ней, и Габриэль решила, что знает причину этой нервозности. Видимо, его попытки уговорить Наварру покинуть двор и вернуться на родину потерпели неудачу. Ее это вовсе не удивило. Генрих, несмотря на внешнюю апатичность, был проницателен и прагматичен. Он и выжил до сих пор от того, что ни разу не воспользовался ненужными шансами.