Слухи о дерзком уводе верблюдов у гостя короля докатились и до Ибн Са’уда. Он тут же послал за братьями ал-‘Арик. Наказал им непременно найти грабителей. Браться взяли след, и устремились в погоню. Преодолев расстояние в 250 миль, настигли воришек. Повязали их на рассвете, прямо в шатре, где они спали. Доставили к Ибн Са’уду, вместе с угнанными верблюдами. Но только двоих из них. Одному удалось бежать. В ходе разбирательства выяснилось, что бедуины, угнавшие верблюдов с пастбища короля, — соплеменники обворованного ими шейха Джуфрана ал-Фукма. Их посадили в тюрьму. Минуло пять лет. И вот, как-то раз, ‘Али ал-‘Арик, один из братьев-следопытов, будучи в Эр-Рийаде (Эр-Рияде), отправился в мечеть. Один из повстречавшихся ему там кочевников почему-то привлек его внимание. Следопыт подошел к нему, взглянул на его следы на песке… и узнал в бедуине того самого третьего воришку, который пять лет тому назад улизнул от них. Его схватили, и бросили в темницу. Так, говорит Х. Диксон, и выяснилось, что следопыт ‘Али мог хранить в памяти следы человека, однажды им увиденные, в течение 10 лет[750]
.Упомянутое выше племя ал-мутайр, во главе с древним родом ал-Душан, славилось мастерством газу (набегов), умением наносить неожиданные удары по врагу.
Совершая стремительные переходы и обрушиваясь в предрассветный час на становище несоюзного племени, бедуины племени ал-мутайр после набега также стремительно исчезали в песках, растворялись в них, как мираж в пустыне.Об одном из родов этого племени, обитавшем в землях Кувейта, о роде ал-Бирзан, знали во всех уделах северо-восточной части Аравии. В Кувейте, рассказывает в своих увлекательных очерках о бедуинах Аравии Х. Диксон, существовал обычай, согласно которому араб, укушенный бешеной собакой, незамедлительно направлялся на становище рода ал-Бирзан. Купив там, у любого из бирзанитов
, чашечку его крови, тут же выпивал ее. Бытовало поверье, что кровь человека из этого рода — самое надежное средство для предотвращения заболевания бешенством и «излечения водобоязни»[751].Еще одно благородное племя Верхней Аравии, племя бану кахтан
, известно тем, что из него вышел семейно-родовой клан Рашидитов, соперников семейства Са’удов в борьбе за власть в Неджде.Неоднократно упоминавшийся в этой книге межплеменной союз мунтафиков заложили отодвинувшиеся в Южную Месопотамию переселенцы из Хиджаза.
Пришли туда в середине XVI столетия, во главе с родоплеменным кланом ал-Са’дун. Женщины мунтафиков, славившиеся красотой, выделялись еще и тем, что ходили без чадры. Лица, руки и лодыжки ног их украшали росписи хной.Среди бедуинов Аравии вообще и Кувейта в частности сохраняется и поныне жесткое кастовое деление на племена «благородные», то есть «чистокровные», и так называемые низшие.
К последним из них относятся: сулабба (членов его еще именуют слайбами и сулайбами), хутайм и шарарат. Они, в отличие от племен «благородных», не имеют своих даир, то есть унаследованных от далеких предков, признанных другими племенами Аравии, территорий обитания. Проживая на «чужих землях», платили в прошлом дань племени-хозяину той или иной даиры — за разрешение пользоваться колодцами и пастбищами[752].Главным транспортным средством сулаббов
во все времена был ослик, но никак не верблюд. «Низшим» передвигаться на верблюдах не разрешалось. Эти парии Аравии занимались рыбной ловлей и разного рода ремеслами, запрещенными для «чистокровных». Становились профессиональными музыкантами, знахарями и предсказателями. Женщины попрошайничали на улицах, ходили по домам горожан, прося милостыню и еду. Досконально зная пустыню, сулаббы довольно точно извещали кочевников — за вознаграждение, конечно, — о лучших местах для охоты и выпаса скота[753].В Кувейте представители племени сулаббов
(даже в наше время) могут заниматься только охотой и животноводством. Некоторые из них служат в армии. Согласно неписаному закону кочевых племен Кувейта, сулаббы имеют право ставить свои шатры не ближе 14–16 км от становищ и поселений племен «благородных». Коренные жители Кувейта, горожане и кочевники, общений с ними избегают[754].