Кувейт. Мозаика времен

Все свидетельствует о том, отмечал в своем донесении от 22 декабря 1897 г. английский генеральный консул в Багдаде, что турки намереваются предпринять военный поход на Кувейт. В Багдаде в этих целях сформирован специальный дивизион: в составе 6 тыс. пехотинцев и 130 стрелков при 6 артиллерийских орудиях под командованием четырех офицеров[296]. Активно выступал за проведение военной акции против Кувейта, со слов консула, Хамди-паша, губернатор Басры.

Переписка англичан по данному вопросу, представленная в работах Робина Бидвелла, показывает, что английские дипломаты, равно как и британские военные, служившие в то время в бассейне Персидского залива, обращали внимание Лондона и Бомбея на «своевременность» предоставления Кувейту английского протектората. По их мнению, это обеспечило бы Британской империи «плотный контроль» над Кувейтом, что, как они считали, было крайне важно для интересов Англии в этом районе мира в свете активизировавшейся там деятельности Российской империи и участившихся контактов русских с Кувейтом.

В Багдаде, доносил английский генеральный консул, циркулируют слухи о «русских агентах в Персидском заливе», о планах России насчет «открытия здесь угольной станции», и о том, что русские «положили глаз на Кувейт». Повышенную активность в последнее время демонстрирует г-н Машков (исполнял тогда обязанности управляющего генеральным консульством Российской империи в Багдаде) — «ярый англофоб и неутомимый интриган». Есть основания полагать, что в течение ближайших месяцев вопрос об открытии русскими угольной станции в зоне Персидского залива «встанет во весь свой рост»[297]. К сожалению, говорится в рапорте известного уже читателю командира английской канонерки «Сфинкс» на имя адмирала Драммонда, у нас в Кувейте, «попавшем в поле зрения русских», в отличие от других крупных портов Аравийского побережья, нет ни политического, ни морского агента.

Об «интересе русских к Персидскому заливу» начала активно писать английская пресса. Поток дипломатической переписки по данному вопросу обрушился на Форин офис и Департамент внешних связей английской колониальной администрации в Индии. Всполошилось Британское адмиралтейство, представители которого высказывались в том плане, что «русскую угрозу Персидскому заливу» надлежит воспринимать серьезно. Если Россия примет решение укрепиться в Персидском заливе и выйдет на его побережье через Персию, подчеркивалось в документах английского Военно-морского ведомства, то именно Кувейт, судя по активизировавшимся с ним контактам русских, может сделаться портом для якорной стоянки их кораблей, которые они могут направить в Кувейт.

Англичане, к слову, проявляли серьезную обеспокоенность тем, что свою деятельность в Персидском заливе, который они считали «британским озером», заметно активизировала не только Россия, но Франция и Германия. Квинтэссенция нервозных донесений по данному вопросу, поступавших из Бомбея в Лондон, сводилась к тому, что, учитывая долгосрочные интересы Британской империи в этом районе мира, позволить, чтобы он попал в руки другой великой державы, никак нельзя. Ибо, укрепившись в Персидском заливе, любая из них поставила бы под угрозу жизненно важные для Англии морские коммуникации, связывавшие ее с Индией, «бриллиантом в короне колониальных владений Британии» (через Ирак, Кувейт и Персию пролегала, ко всему прочему, и английская телеграфная линия, шедшая в Индию)[298].

Мнения о предоставлении шейху Мубараку английского протектората разделились. Если Бендер-Бушир (в лице английского политического резидента в Персидском заливе подполковника М. Мида) и Бомбей (в лице внешнеполитического департамента английской колониальной администрации в Индии) выступали за «постановку Кувейта под английский протекторат», то лондонский Форин офис предлагал не спешить, более тщательно все проанализировать и взвесить. Маркиз Солсбери рекомендовал: «дальше заверений в уважении независимого статуса шейха (если он, на самом деле, независим, как заявляет) не идти; обходиться с ним дружественно, но в обмен на обещание, что протекторат любой другой державы он не примет»[299].

Подобного рода рекомендация есть яркое отражение политико-дипломатического стиля Лондона: непременно и из всего извлекать выгоду. Воздерживаясь при этом от конкретных письменных обязательств со своей стороны.