Кузькина мать. Хроника великого десятилетия

Пеньковский для ЦРУ — источник чрезвычайной важ­ности. Ничего подобного в истории разведок не бывало. Да и не могло быть. Такое противостояние на грани ядерной войны и взаимного уничтожения случилось впервые. И именно в этот момент одна сверхдержава глазами Пеньковского заглядывала в карты другой. Американскую раз­ведку смущала только невероятная степень осведомленно­сти полковника. Он такого знать не мог. Доступа к таким документам у него не могло быть. Но все, что он сообщал, поддавалось проверке и подтверждалось. Все, что он пред­сказывал, сбывалось и совершалось.

Но для Вооруженных сил Америки, для банкиров и во­ротил военной промышленности, для министров и сенато­ров, для генералов и адмиралов откровения Пеньковского были хуже самых страшных новостей с биржи. Сведения Пеньковского грозили Америке повторением Великой де­прессии 1929 года, когда рухнуло все, когда миллионы без­работных теснились в очередях за бесплатным супом.

Понятно, знать о том, откуда исходит информация, никому, кроме высших руководителей ЦРУ и президента США, было не положено. Этого никто и не знал. Но развед­ка собирает и обрабатывает сведения о противнике не для себя, а для тех, кто руководит государством, его вооружен­ными силами и военной промышленностью, то есть для тех самых сенаторов и министров, генералов и адмиралов, банкиров и промышленников.

Им эта информация была весьма неприятна. И верить ей вовсе не хотелось. А что если проклятые русские просто прикидываются слабыми, чтобы бдительность усыпить, чтобы в своем превосходстве вырваться еще дальше?

Фонтан следовало заткнуть. Но как, если неизвестно, откуда поступают сведения? Очень просто. Надо допустить утечку информации. Пусть Хрущёв знает, что кто-то его секреты выбалтывает. Пусть сам ищет того, кто сливает.

Совсем недавно Хрущёв был в Америке и брякнул: да мы все ваши шифры читаем!

Настал момент ответить такой же любезностью: и мы про вас кое-что знаем!

6

На каждом телефонном аппарате Советской Армии сто­яло строгое предупреждение: ВРАГ ПОДСЛУШИВАЕТ! Два этих слова писали на каждом передающем и прини­мающем аппарате, на стене каждого командного пункта, каждого узла связи. Подслушивает враг или нет, но раз­говоры следовало вести только так, как если бы была сто­процентная уверенность: подслушивают. Из этого и сле­довало исходить.

И уверенность такая была. Во время испытаний со­ветских ракет в заранее назначенный район Тихого океана выходили корабли советского флота с задачей засечь точ­ное место падения головных частей. Вместе с ними в тот же район устремлялись и корабли вероятного противника — американские и британские. Советские корабли держа­лись группой, не выдавая заранее район падения. И только в самый последний момент, получив кодированный сиг­нал, расходились в три стороны, образуя углы треугольни­ка, в центр которого должна была упасть головная часть.

Вместе с советскими кораблями в стороны расходились и непрошеные наблюдатели. Но была замечена странность: иногда американские корабли начинали маневр еще до того, как советские корабли получали сигнал. А это наво­дило на размышления.

Были и другие указания на то, что враг не дремлет. Потому доверять радиосвязи и шифрованным сообщени­ям в вопросах экстраординарной важности было нельзя. В декабре 1961 года вопрос возник такой, что чрезвычайный и полномочный посол Советского Союза в США Меньши­ков Михаил Алексеевич не стал пересылать информацию шифровкой. Он не доверил такое сообщение ни средствам связи, ни даже собственному шифровальщику. Условным сигналом сообщил в Москву: есть нечто такое, что надо со­общить лично высшему руководству страны.

Прямых авиарейсов из Советского Союза в Америку тогда не было. Они не были нужны никому: кого и куда возить? И зачем? Да и техника того времени не располагала к тому, чтобы летать так далеко. Через год, в декабре 1962 года, будет открыто регулярное сообщение между Москвой и Гаваной. Работать на этой линии будет самый большой пассажирский самолет мира Ту-114. Маршрут Москва — Гавана в тот момент будет самым протяженным в мире. Но это будет потом. А в декабре 1961 года можно было вызвать в Гавану самолет для одного пассажира. Один правитель­ственный Ту-114 всегда стоял в готовности для такого или подобного случая.

Но как советскому послу попасть в Гавану, если отно­шения США и Кубы на грани войны? Попасть просто. Из Вашингтона — в Мексику, из Мексики — на Кубу.

Перед отлетом посол вызвал первого зама и в при­сутствии свидетелей запер опечатанный пакет в сейф: как только долечу до Москвы — дам сигнал, уничтожишь па­кет, не вскрывая. Если погибну в пути, вскроешь, ознакомишься, все запомнишь и сам полетишь в Москву. А пакет вновь опечатаешь. Эта информация должна быть доложе­на высшему руководству страны, но пересылать ее шифром запрещаю.

7