Кузница Тьмы

В его словах звучал вызов, однако Аномандер только склонил голову, будто оценивая Азатеная в новом свете. — Мы обнаружили вас заботящимся о Кедаспеле. Но ведь вы могли превратить руки в кандалы и помешать ужасному членовредительству. Однако вы пришли слишком поздно.

— Именно так, Первый Сын.

— Значит, вы предстали перед нами, чтобы сообщить: порог уже пересечен?

Эмрал заметила, что Мать Тьма переводит взгляд с одного мужчины на другого. В глазах впервые пробудилась тревога.

Гриззин Фарл поклонился. — Вы поняли меня верно, — сказал он.

— Мать Тьма, — сказал Аномандер, — а ты поняла?

— Нет, — отозвалась та. — Кажется, я задавала гостю неверные вопросы. Мной владело смущение, Первенец, и ненужные мысли об Азатенае, что была здесь так недавно.

— О коей нам ничего не ведомо. Эта Т’рисс заступалась за речного бога? Вы торговались и ты выиграла, приняв жертвоприношение тысячи душ?

— Ты оскорбляешь обоих, — бросила Мать. — Мы договорились о мире.

— И какой монетой за это уплачено?

— Ничем особенным.

— Тогда что это за мир? Описать тебе? Лес севера, вероятно, еще пылает, но хижины наверняка молчат. Уже мир, верно?

— Мы не призывали смерть на подмогу!

Эмрал видела, что богиня трепещет от гнева, но Аномандер будто не замечал ничего. — Гриззин Фарл, что вы знаете о Т’рисс?

— Не знаю Азатенаи с таким именем, Первый Сын.

— Описать ее?

Гриззин Фарл пожал плечами. — Без пользы. Пожелай я, взлетел бы перед вами птицей или, может быть, бабочкой. — Он нахмурился. — Но вы назвали ее рожденной Витром. Двое Азатенаев отправились изучать загадки жгучего моря. — Он снова шевельнул плечами. — Возможно, она — одна из них.

— Проявленная ею сила также ничего вам не сказала?

— Только что она весьма небрежна. Что вовсе не свойственно Азатенаям. Есть запрет на такие бесцеремонные вмешательства.

— Почему?

— Нездорово для Азатеная навлекать на себя негодование соплеменников.

— Как сделала Т’рисс?

— Похоже, Первый Сын.

— Вы довольно пассивны в негодовании, Гриззин Фарл.

— Не я за это отвечаю, и Тисте не попадают под мой надзор.

Эмрал вздохнула, едва смысл последних слов уложился в сознании. Глянула на Мать Тьму и поразилась: на лице ее не было никакого удивления.

Аномандер же стоял, будто приколоченный гвоздями к стене, хотя окружал его лишь пустой воздух. Эмрал вдруг ощутила сочувствие к Первому Сыну. А тот устремил взгляд на Мать Тьму. — Наконец, — сказал он, — я отыскал горькую истину своего титула, Мать. Ты хотела сына, но сына спеленутого и беспомощного, думающего лишь о сладости твоего молока.

— Не могу помочь твоему взрослению, Первенец, никакими иными средствами.

— Однако ты отшатываешься от моего несвежего дыхания.

— Скорее от несомых им слов.

— Так ты Азатеная, Мать, обманно завладевшая телом женщины, которую мы прежде знали?

— Я та самая, — отвечала она, — и никто иная.

— Тогда где стоит твой страж? Или он обернулся самим мраком?

— Бесполезны твои вопросы, — отозвалась Мать Тьма. — Я тебя призвала, Первый Сын, чтобы отправить к лорду Урусандеру. Мы узнаем суть его побуждений. — Она чуть помедлила. — Не этого ты желал?

— Я поистине готов идти маршем на Урусандера. Когда подоспеет Легион Хастов.

— Не жди солдат, — воскликнула она. — Скачи сейчас же, любимый сын. Встреться с ним.

— Если встану с ним рядом, Мать, понадобятся цепи тяжестью с гору, чтобы рука моя не дотянулась до меча. Так что не лучше ли мне разоружиться у входа в его шатер, преклонить колени и показать ему шею?

— Не верю, что он хоть в чём-то ответственен за убийство лорда Джаэна с дочерью. Гляди ему в глаза, когда он скажет то же самое. Вместе вы обратите гнев не истинных убийц.

— Изменников из распущенных частей? Или ты предлагаешь мне поверить в жалкую версию об отрицателях, обагривших руки благородной кровью?

— Похоже, мне придется без конца терпеть твое недовольство. И, вероятно, так жалуется любая мать.

Аномандер отвернулся. — Недовольство мое, Мать, еще не пробудилось. Да, ты видишь пред собой спящего, заблудшего в ночи и тревожных снах. Если я дергаюсь, то от беспомощности. Если издаю стоны, то бессмысленные. Касаниями пальцев меня не пробудить, и я уже мечтаю об уколе острого ножа. Остается один вопрос: кто будет держать нож?

— Если ты вообразил Урусандера таким вероломным, — вздохнула Мать, — то мы уже проиграли.

— Он приютил Синтару. Новый культ поднимается в Нерет Сорре. Встает перед тобой, словно восходящее солнце бросает вызов ночи. Я удивляюсь, Мать: сколько же перчаток нужно бросить тебе в лицо?

— Иди к нему, Первый Сын.

— Нет нужды, — отозвался Аномандер. — Он готовится маршировать на Харкенас. Нужно лишь подождать стука в ворота Цитадели. — Он двинулся к двери но, прежде чем взяться за ручку, обернулся. — Я выслушал твои советы, Мать. Но отныне я действую ради защиты всего Харкенаса.

Дверь тихо закрылась за Первым Сыном. Эмрал хотела уйти следом, но что-то ее удержало. Она стояла лицом к Матери Тьме, но не знала, что сказать.

Гриззин Фарл вздохнул. — Милая моя, ваш приемный сын замечателен.

— Будь передо мной иная тропа, менее для него болезненная, я выбрала бы ее.

— Думаю, выбрали бы ради всех.