Квадратное время

Пришлось, так сказать, озаботиться. Уж очень мне показалась обидной ситуация, в которую я влип зимой двадцать шестого года, когда из-за собственной беспечности попал в концлагерь «за Обухова». Сейчас, после изучения учебников двадцать первого века и современных газет, а также близкого знакомства с белой эмиграцией и товарищем Троцким, досадно втройне. Ведь четыре года назад, до разгрома всех видов оппозиции, катастрофического усиления репрессий и сворачивания НЭПа, у меня имелся реальный шанс «подружиться» с большевиками – в их более-менее коллегиальном, а потому вполне способном на здравые решения виде.

Ныне – слишком поздно: любое послезнание лишь усилит позиции единственного лидера, который, без сомнений, способен ради личной власти залить страну и мир реками крови. Даже если он сумеет закончить Великую Отечественную не в Берлине, а в Париже или Лондоне.

Больше смертей, больше горя, страшнее коллапс неизбежного отката…

Поэтому, едва вернув артефакт из будущего, я не успокоился на достигнутом – неизвестно, в какие руки он может попасть, и вообще, мало ли что может случиться с хрупкой электроникой. Еще в Берлине потратил больше месяца, но переснял все книги, учебники и документы с экрана LG на фотопленку.

Тщательно упаковал и разместил их вместе со съемной флешкой в сейфе Union Bank of Switzerland – пусть не в самом крупном, но предлагающем внятные условия банке Швейцарии. Доступ оформил без сложностей, но только и исключительно для себя, хранение оплатил на три года вперед.

При моем полном и безнадежном отсутствии сверх указанного срока – архив и оставленные на черный день двадцать тысяч долларов должны уйти душеприказчику, которым я назначил господина Капицу Петра Леонидовича, действительного члена Лондонского Королевского общества. Лучшего варианта придумать не смог.

Завершив жесткое архивирование, я напрочь стер из памяти телефона бо́льшую часть материалов. Так что теперь не смогу выдать врагам секреты даже под пыткой. Оставил только самое нужное в области истории и электротехники, фильмы, музыку, немного беллетристики для борьбы со скукой и, кроме того, презентации – кадры заглавных страниц и содержания оставшегося в Цюрихе богатства. А на случай потери или поломки смартфона – продублировал последнее в материальном виде. В том самом конверте, который можно потрогать пальцами для успокоения нервов…

– Держи!

Я едва успел подхватить небольшой сверток, который сунула мне в руки материализовавшаяся ниоткуда Саша.

– Уф! – облегченно выдохнул я. – Долго-то как!

Есть, все же есть у товарища Блюмкина чутье!

Я со вчерашнего дня переживаю, извожу себя до ночных кошмаров, жду, как дурак, места себе не нахожу. А ему и дела нет: с чудовищным легкомыслием, без рефлексий и проверок поставил нашу миссию и жизни в зависимость от случайной встречи. И вроде как в очередной раз угадал. Надо было ему не в революционеры идти, а на скачках деньги зашибать.

– Хлеба нет, придется есть пирожные, – перебила мои мысли девушка. – Разверни, попробуй! – Она указала на сверток. – Дорогущие, я целый червонец за два фунта отдала.

– Спасибо, госпожа Антуанетта, – попробовал сострить я. – Ты уже пробовала?

– Только одну штучку успела, вкусно!

– Все что нужно купила? – Я оглядел девушку, пытаясь найти изменения.

– Вот. – Александра вытащила из-под мышки второй сверток, чуть побольше, чем с пирожными. – Дичь какая-то, у них даже шпагата нет обвязать!

– Ничего, не рассыплется, – улыбнулся я, устраиваясь половчее открыть чемодан.

– Аккуратнее! – с панической ноткой вскрикнула она, видя мою небрежность.

Точно, белье… Наверняка потратилась на красивые штучки вместо теплых.

– Деньги-то остались? – поинтересовался я невзначай.

– Нет. Нету ничего, – как-то удивительно покраснела и одновременно побледнела Александра. Зачастила: – Я старалась. Я искала. Все вокруг обежала. Но цены взлетели вдвое, втрое, вчетверо! Пусто. Не страшно, мне пока хватит. Только несколько дней, а там весна придет. Главное, чулки купила, вот, смотри!

Она чуть приподняла полу пальто так, чтобы я смог разглядеть на ее голени… Уродливый чулок из грязно-коричневой пряжи кустарно-деревенского производства.

Наверно, мое отношение к данному элементу одежды отчетливо прописалось на лице, потому как девушка вдруг спрятала лицо в ладонях и… разревелась, совсем по-детски вздрагивая плечами.

«А ведь неплохо вышло… – отметил я, прижимая ее к себе в тесном не дружеском объятии. – Только откормить бы сперва малость не помешало!»

Вслух, разумеется, пошли в ход совсем иные слова.

– Ну что ты, хватит, нашла проблему! – тихо зашептал я, сдвигая дыханием прядь волос около симпатичного ушка. – На рынок сходим, найдем что-нибудь, не могла же советская власть всех спекулянтов изничтожить.

– Барыги и тут есть, – всхлипнула в ответ Саша. – Совсем с ума сошли, столько денег просят!

– Будет хуже, – с видом бывалого философа парировал я. – Скоро пол-Москвы за пару долларов скупим.

Однако насчет последнего я сильно погорячился.