Квадратное время

Вот только если не с красными и не с белыми… Тогда с кем?!

Кому еще в безумном мире небезразлична судьба России?!

С работой все вышло не в пример проще, чем в клубе, ведь господ белоэмигрантов в числе низового менеджмента «Артели русских грузчиков» давно не водилось. Местных же бригадиров не интересовала знатность моего рода и уральские достижения династии Романовых. Кандидат молод, здоров, считать до десяти обучен – этого довольно.

– Tomorrow at five you shall be here. All you need is your own body![17]

– Like I have a choice[18], – только и осталось мне сказать в ответ.

Голод советского концлагеря не успел сожрать мои мышцы. Посему таскотня мешков, ящиков и прочих негабаритов напрягла лишь ломотой конечностей в первую неделю.

Бытовые мелочи – где жить, что есть, как одеться – удалось закрыть примерно в тот же срок.

Затем в мою жизнь вернулся давно забытый зверь – досуг, но ненадолго.

Тюремные университеты в сочетании с вузом двадцать первого века обеспечили мне вполне достаточный набор навыков для безбедного выживания в эпоху черных Ford и теплого лампового звука.

Однако первая же попытка серьезного сотрудничества с хроноаборигеном в области прикладной политики выявила категорическую нехватку знаний. Причем даже не для точного расчета последствий, требующего политического чутья как минимум восьмидесятого левела, а самого минимума – уничтожения чекистского ада в Советской республике.

Как «прокачиваться»? Смешной вопрос! В одном Париже, говорят, больше издательств, чем во всей Советской России{245}.

Белоэмигранты писать любят и умеют – этого не отнять. Большевики к себе их литературу не пускают, но свою за валюту продают с удовольствием.

Печатаются же часто и те и другие в Берлине – там дешевле всего. Поэтому на барабанах одной и той же машины в типографии «Зинабург и Ко» мирно уживаются цветной глянец портретов Ленина и Врангеля, сочащаяся верноподданническим восторгом «Изъ прошлаго» флигель-адъютанта Николая II господина Фабицкого и напечатанная с предисловием Карла Радека специально для триэсэрии «Стратегия японской войны» Бубнова, бывшего командующего Черноморским флотом Вооруженных сил Юга России, «Трубка коммунара» Ильи Эренбурга и «Адмиралъ Колчакъ» пера его последнего начальника штаба.

Пусть базовый выбор хельсинкской лавки далек от супермаркетного изобилия, продавец готов доставить под минимальный залог любую новинку – будь она из Парижа, с ятями, или по всем правилам новой «заборной» орфографии{246} – из советского Свердловска.

Проблема в другом: удовольствие выходило откровенно дорогим, как минимум пять-шесть марок за книгу, иные экземпляры – дороже десяти. Периодика не сильно дешевле, лучший эмигрантский еженедельник «Иллюстрированная Россiя» – марка.

Деваться мне особо некуда – в библиотеку не пойдешь, ассортимент на русском там безнадежно устарел, шведский и финский – не по зубам. Да и работать приходится в основном днем, не любят местные предприниматели ночного форсажа. Разве что контрабандисты что-то комбинируют в потемках, но к ним с улицы никак не пристроиться.

На этом этапе я сильно по-другому вспомнил забитые книгами «клубные» шкафы – да только возврата туда уже нет, проще, как последнему скряге, обходиться в кафе без местной пародии на пиво или, того паче, налегать на сухомятку. Зато результат…

К осени, прочитав несколько дюжин книг и двухметровую стопку милюковских «Послҍднiхъ новостей» вперемешку с гукасовским «Возрожденiемъ», я узнал об окружающем мире больше, чем без малого за два тюремных года.

Кроме экономии на собственном желудке сильно выручило знакомство с держателем книжного магазинчика, крайне неприятным, заносчивым и жадным толстяком, ведущим свой род из туркестанского аула с непроизносимым названием. К счастью, всего лишь фельдшером, а не бывшим офицером, последнего я бы точно не пережил. За аккуратное чтение «драгоценных фолиантов» с возвратом через несколько дней и в безупречном состоянии он брал комиссию в треть цены! Боже упаси забежать в обеденный перерыв не переодевшись – по его мнению, портовые запахи отпугивают покупателей и впитываются в бумагу. А мои руки? Каждый раз он не спускал с них глаз, выискивая там пятна грязи и жира!

К сожалению, сегодня мне придется его порадовать чуть большей тратой денег не в первый и, боюсь, не в последний раз. Что остается делать, если «Три столицы» Василия Шульгина оказались настоящей находкой, посему, отринув амфибиогенную асфиксию, я решил оставить их себе насовсем. За два вечера добросовестно «перепахал» их по несколько раз, с карандашом и пометками на полях, как принято в данную эпоху. Если отбросить в сторону забавные стенания о засилье в Кремле представителей мирового и местечкового еврейства, было ради чего.