Я снова подумал о молчании звёзд, о том, суждено ли всем разумным расам загнать себя в гроб.
– Может быть, у нас сейчас появился шанс на победу в борьбе – вернее, на победу
Я не видел его лица, но услышал его фырканье.
– Думаешь, настала какая-то утилитаристская утопия? Люди есть люди, и квантовая физика с этим ничего не поделает.
– Нужно время, – ответил я, глядя на созвездие Дельфина, напоминавшее воздушного змея. – Новый урожай «быстрых» должен осознать окружающий их мир. Но ни один из обладающих совестью не сможет смотреть на страдания, нищету, несправедливость, не испытывая непреодолимого желания что-нибудь с этим сделать. У тебя совесть была, хоть и недолго; ты помнишь, каково это.
Тревис пожал плечами:
– Типа того. Я не могу испытать это чувство снова, но да, это было очень своеобразно.
– Было лучше, – твёрдо сказал я.
– Даже с сожалениями? С раскаянием?
– Даже с ними.
Пауза. Боковым зрением я заметил белый росчерк метеора – гибель частицы космической пыли.
– Знаешь, ты необычный человек, – сказал Тревис. – Даже среди Q3 ты – отклонение от нормы. Не надейся, что на Земле внезапно появилось четыре миллиарда Джимов Марчуков.
Мой взгляд опустился к горизонту; земля передо мной раскинулась, как пустая страница.
– Беспорядки прекратились, – сказал я. – Американские войска ушли из Канады, закон Макчарльза отменён. Будут и другие позитивные изменения. Дай лишь время.
– Я уже дал время. Я перескочил через два десятилетия, помнишь? Всё стало хуже, а не лучше.
– В этот раз будет иначе. – Наверху сияли летние созвездия, но мне вспомнилось выдуманное мной зимнее небо новогодней ночи двадцатилетней давности с разъярённым охотником Орионом. – Знаешь, когда я впервые впал в кому? 31 декабря 2000-го. Пропустил всё веселье. – Я тихо пропел: – «Забыть ли старую любовь и не грустить о ней? Забыть ли старую любовь и дружбу прежних дней?..»[112]
– Но ты хотя бы застал настоящее веселье годом раньше, – сказал Тревис.
Я уже хотел было удариться в своё обычное «нулевого года не было», когда мне в голову пришла эта мысль. Что система исчисления и правда была придумана римлянами, у которых вообще не было нуля, но в нашей системе он есть, и сейчас – вот прямо сейчас – идёт настоящий нулевой год. Все эти разговоры о том, что в 2000-м или 2001 году на самом деле начинается новый век, теперь потеряли всякий смысл:
И да, их ожидали бесчисленные трудности, и они, без сомнения, не знали ещё, как жить дальше.
Но они обязательно что-нибудь придумают.
Дополнительная литература
Как говорил Дэвид Чалмерс, чьи слова (взятые из его интервью в летнем выпуске за 1988 год великолепного журнала «Философия сейчас») выбраны эпиграфом к этой книге, «возможно, это обязательное свойство любой теории сознания – чтобы она содержала по крайней мере одну безумную идею». В этой книге я выдвинул теорию, которая на первый взгляд содержит существенно больше одной безумной идеи, так что позвольте мне поделиться списком нехудожественной литературы, которая послужила мне пищей для ума. (Учтите, что нижеследующие комментарии содержат спойлеры к роману.)
Перво-наперво настоящий роман базируется на понимании того, что сознание имеет сугубо квантово-механическую природу. Эта идея происходит из двух книг сэра Роджера Пенроуза:
Первая разъясняет логику Пенроуза (которая базируется на теореме Гёделя о неполноте), стоящую за утверждением о квантово-механической природе сознания. Когда Пенроуз впервые предложил эту идею, он понятия не имел, где именно эти квантово-механические процессы могут происходить. Однако анестезиолог Стюарт Хамерофф предположил, что они происходят в гидрофобных полостях микротрубочек; Пенроуз развил эту идею во второй книге, и впоследствии они написали в соавторстве несколько статей, последняя из которых содержит хороший обзор их идей:
Hameroff, Stuart, and Roger Penrose.