Квантовая ночь

Однако парень с ножом смотрел на меня, а не на него, а потом кинулся. А я — это ж я. Уличный боец из меня ровным счётом никакой. Я не знаю, как отклонить удар или что-то такое. Я почувствовал, как нож наискось входит в меня, и знал, просто знал, что он прошёл между рёбрами чуть в стороне от центральной линии грудной клетки. Мне не было больно — пока — но нож вошёл глубоко.

А потом он проткнул мне сердце; я знал, что произошло именно это. И он вытянул нож из меня, и я отступил на полшага назад, прочь от дороги, схватился за грудь, почувствовал, как льётся кровь, и она горячая, просто обжигающая по сравнению с холодным воздухом, но вытекает не толчками, не пульсирует. Она просто льётся на тротуар. Я падаю назад, и смотрю в небо, но здесь слишком ярко, всё тонет в свете фонарей, и я думаю, чёрт возьми, я просто хотел видеть звёзды.

А потом — ничего. Никакой ерунды с туннелем и ярким светом, кроме света уличных фонарей; ничего такого. Меня просто не стало.

Менно решил сменить позу и наклониться вперёд; на полпути он закрыл лицо руками со сцепленными пальцами. И не стал их опускать.

— И что потом? — спросил он.

— А потом я был мёртв.

— Как долго?

Я пожал плечами.

— Никто не знает. Но вряд ли слишком долго. Если слово «повезло» можно применить к подобной ситуации, то мне повезло. Я упал прямо под фонарём, меня было прекрасно видно, и было очень холодно. Студент-медик, возвращавшийся домой со своей вечеринки, наткнулся на меня, вызвал «скорую», заткнул дырку в моём теле и делал мне непрямой массаж сердца, пока «скорая» не приехала.

— Господи, — сказал Менно.

— Ага. Но, принимая во внимание время, когда это произошло, скорее всего это и повлияло на мою память.

Снова молчание, затем:

— У тебя безусловно было кислородное голодание. Наверняка мозг получил повреждения, которые на какое-то время заблокировали формирование долговременной памяти.

— Это всё догадки, но должны же быть и другие свидетельства. Если в течение моих пропавших шести месяцев я не формировал новых воспоминаний, то у меня должны были быть огромные функциональные проблемы. Я тогда был в твоей группе. Ты помнишь, чтобы я вёл себя как-то странно?

— Это было очень давно.

— Разумеется, но я также был подопытным в одном твоём исследовательском проекте, правильно?

Он нахмурился.

— В каком?

— Что-то, связанное с… микрофонами?

— А, этот. Да, думаю, ты в нём участвовал.

— Он как-то по-крутому назывался…

— Проект «Ясность».

— Точно! Так вот, я помогал тебе в нём до того, как меня пырнули, и… я не знаю, в этом-то всё и дело. Может быть, я участвовал в нём и после?

— Честное слово — не помню, — сказал Менно.

— Конечно. Но ты не мог бы проверить свои записи, посмотреть, нет ли среди них чего-нибудь обо мне, относящегося к этому периоду? Мне нужно хоть что-нибудь, что подстегнуло бы мою память.

— Конечно, я посмотрю.

— Я должен был формировать долговременную память в течение моего… моего «тёмного периода». Иначе как бы я мог функционировать?

— Наверное.

— А у меня тогда был семестровый курс по научной фантастике, с января по апрель. Требовался обязательный курс английской словесности, и этот мне показался меньшим злом по сравнению с «Канадской литературой».

— Ха.

— Так вот, я обнаружил, что список обязательного чтения для этого курса до сих пор есть в сети. По-видимому, мы все прочитали роман об инженере-биомедике, который находит научные доказательства существования у человека души[10] — но я не помню, чтобы когда-либо его читал; я знаю, о чём он, лишь потому, что нашёл его сегодня на Амазоне.

— Ну, во времена моего студенчества не раз и не два бывало так, что книга из обязательного списка так и оставалась непрочитанной.

— Да, но я делал доклад по этой книге. Я нашёл файл с докладом — он до сих пор валяется у меня на диске.

— А ты не мог, скажем, купить его? Заказать в одном из тех сервисов?

Я поднял руку, останавливая другие возможные предположения такого рода.

— Конечно, конечно, ты можешь объяснить каждый из этих примеров по отдельности. Но все сразу? Шесть месяцев внешне нормальной жизни без формирования воспоминаний? Этого не объяснить никак.

— Хорошо, — сказал Менно. — Но, знаешь ли, Джим, если то, что не даёт тебе вспомнить этот период, имеет не физическую, а психологическую природу, то…

— Что?

— Если твоё подсознание что-то подавляет, может быть, лучше просто смириться? В конце концов, сейчас ты в полном порядке, ведь так?

— Думаю, да.

— Пропавшие воспоминания никак не влияют на работу и личную жизнь?

— Не влияли, пока прокурор не разорвала меня в клочья.

— Ну, просто имей в виду, что лекарство может быть хуже болезни. — Пакс по-прежнему лежала у ног Менно, но её глаза теперь были закрыты. — Иногда лучше не трогать спящую собаку.

Пакс действительно выглядела довольной жизнью. Но я, вставая, покачал головой.

— Нет, — ответил я. — Я так не могу.

6