Квантовая ночь

— Мне очень жаль, Джим. Очень, очень жаль.

— Сколько ты ещё собирался использовать меня, как подопытную крысу?

— Джим, всё было не так. Совсем не так.

— Сначала ты отключаешь меня, погружаешь в кому…

— Я никогда не хотел причинить тебе никакого вреда.

— …потом разрушаешь мне паралимбическую систему. Напрямую, физически повредив мне грёбаный мозг!

— Я не хотел тебе навредить! Я пытался тебя вылечить.

Группа шумных студентов прошла по коридору. Пока они шли мимо, я переваривал услышанное.

— Вылечить?..

— Да, — твёрдо ответил Менно. — Мы продолжали тестировать тебя на установке «Ясности», надеясь, что твой внутренний голос вернётся. Месяц, два месяца, три месяца — меня убивала мысль о том, что я с тобой сотворил. Конечно, речь шла больше о сознании, чем о внутреннем голосе — это целый конгломерат явлений — но мы имели возможность проверять напрямую лишь этот аспект. Когда он присутствует, это надёжно коррелирует с неким осознанным бытием, с наличием субъективного опыта, первого лица. Но мы каким-то образом отняли это у тебя — и я должен был попытаться вернуть всё назад.

— И ты начал резать мне мозг?

— Ничего настолько опасного. И, как ты знаешь, нам это удалось. Твой внутренний голос в самом деле вернулся.

— Томограмма помечена пятнадцатым июня. Но у меня нет никаких воспоминаний до начала июля.

Менно наклонил голову, будто задумавшись.

— Это было так давно. Я не помню. Но… но да, если подумать, твой внутренний голос вернулся не сразу. Это было… да, я думаю, это случилось на пару недель позже.

— Чёрт возьми, Менно, ты хочешь чтобы я пошёл к декану, или сразу к журналистам? Или, может быть, к копам? Что за хрень ты со мной сделал?

Он довольно долго молчал, потом развёл руками.

— «Ясность» была военным проектом, ты знал? Мы разрабатывали микрофон для поля боя. Это значило, что мы имели доступ к некоторым другим секретным технологиям. Пентагон тестировал систему — слава Богу, они прекратили её разработку — использования двух пересекающихся лазерных лучей для возбуждения потенциала действия. Лучи, как предполагалось, проходят сквозь живые ткани, не причиняя вреда, а также была статья из России, в которой предлагалась методика стимулирования амигдалы, которая, как я думал, поможет вернуть тебя, так что…

— Господи!

— Я пытался всё исправить.

— И сделал мне ещё хуже!

Пакс смотрела на меня, всё ещё удивлённая мои гневом, но голос Менно был спокоен.

— Как я сказал, лазерная система сработала не так, как было обещано. Оказалось, что гадская штука разрушает ткани вдоль обоих лучей — хотя, к счастью, лучи были чрезвычайно тонкими и прижгли кровеносные сосуды. Благодаря нейропластичности ты оправился от повреждения, но…

— Но получилось как с Финеасом Гейджем, — сказал я.

— Мне очень жаль, — ответил Менно. — Я пытался помочь. И вообще-то работа Киля была опубликована только через пять лет; я никак не мог знать.

Я подумал над этим. Основополагающая работа Кента Киля «Перспективы когнитивной неврологии в приложении к психопатии: Свидетельства в пользу дисфункции паралимбической системы» вышла в свет в 2006 году. Он показал, что повреждение того, что он окрестил «паралимбическими долями мозга» — включая амигдалу — могут заставить человека демонстрировать симптомы психопатии. Финеас Гейдж, рабочий-путеец из Вермонта, которому в 1848 году пробило голову трамбовкой, вероятно, страдал от того же рода повреждения, которое превратило его из дружелюбного приветливого человека в манипулятивного, безрассудного, безответственного и неразборчивого монстра — другими словами, в психопата.

— Мне правда очень жаль, Джим.

— Паралимбические повреждения, — я думал вслух. — Но… — Я положил руку с растопыренными пальцами себе на грудь. — Моё сердце…

— Да? — отозвался Менно.

В голове плыло. Гопник с ножом, парень с редкими зубами, замерзающая на тротуаре кровь. Я помнил это так ясно. И…

Нет. К чертям. Нет. Вспомнилась другая старая работа — я сам цитировал её в нескольких своих статьях: Армин Шнайдер, «Спонтанные конфабуляции, связь с реальностью и лимбическая система». Шнайдер утверждал, что люди с лимбическими повреждениями передней части становятся абсолютно убеждёнными в своих объяснениях событий, несмотря на то, что они их полностью выдумали.

Я смотрел на Менно, а моё маленькое отражение смотрело на меня из его чёрных очков. Я не считал себя каким-то особенным мачо и, конечно же, в раке груди не было ничего смешного, но всё-таки мужчины ведут себя странно, когда дело касается этой части их анатомии, и нападение с ножом — история гораздо более интересная, однако…

Нет, нет, я должен был быть в Виннипеге — какую там дату назвала Сэнди Чун? — какое-то там февраля…