Квантовый вор

— Создатели твоего тела, вероятно, без ума от какого-то киногероя, — говорит садовник. — Ты похож на того парня, что приходит сюда со своей подружкой. Она тоже хорошенькая.

Я медленно спускаюсь с робота.

— Ладно, а что ты делал там, наверху? — озадаченно спрашивает он.

— Я только хотел получить более полное представление об игровой площадке, — отвечаю я. — Знаете, меня можно назвать настоящим любителем игр. — Я отряхиваю пыль с костюма. — Это вы ухаживаете за здешними цветами? Очень красиво.

— Да, я. — Он усмехается и засовывает большие пальцы рук под лямки комбинезона. — Годы работы. Это место всегда было популярным среди влюбленных. Я для этого слишком стар — несколько периодов Спокойствия напрочь выбивают подобные мысли, — но мне нравится заботиться об этом парке. Вы приезжий?

— Верно.

— Вам повезло; большинство туристов сюда просто не доходят. Вашей подружке здесь, похоже, тоже понравилось.

— О какой подружке… Ох.

В тени одного из больших роботов стоит Миели, над ее головой порхает светлячок.

— Привет, дорогой, — говорит она.

Я напрягаюсь, ожидая погружения в какой-нибудь ад. Но она только улыбается, хотя и очень холодно.

— Ты заблудилась? — спрашиваю я. — Я скучал.

Я подмигиваю садовнику.

— Я не прочь предоставить молодежи возможность уединиться. Удачного свидания, — говорит садовник и исчезает среди статуй, закрывшись гевулотом.

— Хочу напомнить, — говорит Миели, — что немного раньше ты предложил оставаться профессионалами.

— Я могу объяснить…

Я даже не замечаю летящей руки, только чувствую неожиданный удар в нос, точно рассчитанный на максимальную боль без перелома костей, и отскакиваю назад, к статуе. Затем следуют несколько пинков, которые заставляют меня стукаться о металл и опустошают легкие, а в солнечном сплетении зажигают настоящий пожар. И наконец, несильные толчки костяшек по скулам, завершающиеся хрустом в челюсти. Мое тело, выдерживая жестокие испытания, оставляет меня почти бездыханным и в состоянии некоторой отстраненности, как будто я наблюдаю за невероятно быстрыми движениями Миели со стороны.

— Вот что для меня значит быть профессионалом, — шипит она. — В моем оортианском кото[22] мы никогда не обращаем внимания на объяснения.

— Спасибо, — хриплю я, — что не нажала адову кнопку.

— Только потому, что ты что-то нашел. — Ее отстраненный взгляд говорит о том, что Миели просматривает недавние воспоминания, сохраненные в теле. — Давай-ка посмотрим.

Она протягивает руку. Я отдаю ей Часы, и Миели задумчиво подбрасывает их на руке.

— Хорошо. Вставай. Мы поговорим об этом позже. Осмотр достопримечательностей закончен.

— Я знаю, что ты намерен их украсть, — говорит она, как только мы садимся в паукэб, чтобы добраться до отеля.

Как только суставчатые ноги похожего на коляску экипажа распрямляются и несут нас по крышам Лабиринта, становится ясно, что поездка ей нравится.

— Вот как?

— Да. Теперь я умею распознавать эти сигналы. Ты дважды ловил меня своими приемами карманника, но больше не выйдет.

— Извини, это рефлекс. Что-то вроде проверки сил, — говорю я, потирая разбитое лицо. — Сколько времени необходимо этому телу, чтобы исцелиться?

— Столько, сколько захочу я. — Она откидывается назад. — Так что же это такое? Что такое воровство?

Это… это инстинкт, хочется мне сказать. Это сродни любовной игре. Это больше, чем я. Это искусство. Но она все равно не поймет, и я повторяю старую шутку.

— Это вроде заботы о чужой собственности. Я превращаю эту собственность в свою, чтобы о ней позаботиться.

После этого она умолкает и смотрит на проносящиеся мимо пейзажи.

Наш отель занимает массивное здание поблизости от причала планеров, где мы вышли из станции Бинстока. Мы занимаем несколько больших, времязатратных комнат почти на самом верху здания, обставленных не слишком пышно, на мой вкус — строгие линии и стеклянные поверхности, — но здесь, по крайней мере, имеется фабрикатор, и я могу переменить одежду.

Хотя такой возможности мне не предоставляется. Она указывает мне на небольшой столик и кресло перед балконом.

— Садись. — Миели кладет передо мной Часы. — Рассказывай. Что, черт побери, произошло на агоре?

Она сжимает и разжимает пальцы. Я сглатываю.

— Ладно. Я видел себя.

Она приподнимает брови.

— Это не было еще одним воспоминанием, не так, как на корабле. Возможно, это было сконструировано при помощи гевулота, и кто-то тоже мог все наблюдать. Он привел меня в парк. Отсюда следует, что мы чего-то достигли.

— Может быть. А тебе не приходило в голову и меня в это посвятить? Имеется какая-то причина, по которой я могла бы выпустить тебя из виду? Или мне пора рекомендовать своему нанимателю сбросить шелковые перчатки и перейти к более… настойчивому воздействию на твой мозг?

— Это случилось… неожиданно. — Я перевожу взгляд на Часы. Свет играет на их поверхности, и я снова замечаю какую-то гравировку. — Мне казалось, что это слишком… личное дело.

Она обхватывает мое лицо невероятно сильными пальцами и поворачивает его вверх. Сердитые зеленые глаза смотрят на меня не мигая.