Квантовый вор

Пиксил поднимает кольцо сцепления. По едва заметной зернистости ее силуэта он понимает, что это изображение рождено утилитарным туманом.

— Знаешь, это не просто средство связи, — говорит она. — Я устала играть в игру под названием «Догадайся, что думает твой приятель». Полагаю, она началась по твоей инициативе.

— Ты…

— Серьезно? Нет. Но большинство зоку могли бы — в этом нет сомнения. Мне нравится этот парень. Он получил имя?

— Нет.

— Жаль. Ему бы оно пригодилось. Что-нибудь из Лавкрафта, возможно. Хотя там более крупные и скользкие существа с щупальцами.

Исидор молчит.

— Я вижу, ты слишком занят, чтобы поговорить? — говорит Пиксил. — Наверно, я устала и от игры в «Давай поговорим о наших чувствах».

Некоторое время Пиксил просто смотрит на него.

— Я понимаю. И я шла, чтобы предложить новую систему ведения счета. Одно очко каждый раз, когда ты скажешь истинную правду, а переход на следующий уровень открывается подлинными эмоциональными откровениями. Но я вижу, что напрасно потратила время. — Она складывает руки на груди. — Знаешь, если бы я попросила Дратдора, он мог бы соорудить модель эмоционального реагирования, которая точно указала бы, что заставляет тебя убегать.

В голове Исидора возникает кошмарная мысль.

— Тебе ведь не приходилось иметь дело с этим ле Фламбером, а?

Он упирается в границы, определенные гевулотом в отношении предложения Анру, и язык словно примерзает к гортани. Но это очень похоже на Пиксил. Устроить сложнейшую шараду, чтобы восстановить его доверие. Он с ужасом сознает, что не в силах сразу отказаться от этого предположения.

— Представления не имею, о чем ты толкуешь, — говорит она. — Мне ясно, что ты хочешь сосредоточиться на важных делах. Я пришла сказать, что вне зависимости от того, в какую игру ты играешь — а я играю лучше, можешь мне поверить, — ход за тобой.

Она исчезает. Кольцо сцепления и зеленый монстр с глухим стуком падают на кровать. Монстр приземляется на спину и беспомощно бьет по воздуху щупальцами.

— Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, — говорит Исидор.

Он поднимает существо и переворачивает его, получив в ответ благодарный взгляд огромных глаз. Исидор ложится рядом и смотрит в потолок. Он понимает, что должен бы подумать о Пиксил и о способах примирения с ней, но мысли упрямо возвращаются к письму. Письмо — это физический объект. У него имеется отправитель. Кто-то должен был его написать. Экзопамять не могла не зафиксировать, откуда оно появилось. Поэтому должна быть возможность отыскать отправителя в экзопамяти. Если только…

Если только сама экзопамять не повреждена.

При этой мысли он ошеломленно моргает. Это все равно что сказать, будто сила тяжести не равна 0,6 g или что солнце завтра утром может не появиться. Но как ни абсурдна эта мысль, она все объясняет. И не только эту загадку, но и нечто большее, что маячит во тьме вне его досягаемости. Наверно, справедливо высказывание: «Если исключить все невозможное, то, что останется, и будет правдой, сколь бы невероятным оно ни казалось»[30].

К ногам прикасается что-то холодное, и он невольно вскрикивает. Это зеленое существо исследует пространство под одеялом. Исидор вылавливает его и сердито разглядывает. Монстр с невинным видом помахивает щупальцами.

— Знаешь, — говорит Исидор, — я буду звать тебя Шерлок.

Как и было обещано, Одетта помогает ему в выборе костюма для званого вечера. Половину дня они проводят на Устойчивом проспекте. Праздник посвящается Времени, и портной ловкими искусными движениями снимает с него мерки для костюма, представляющего Сол Лунаэ, второй день дарианской недели, черный с серебром.

— Разве Луна не женского рода? — протестует Исидор, услышав от Одетты о проекте наряда.

— Кристиан все тщательно обдумал, — говорит она, внимательно рассматривая проекции различных моделей на худощавой фигуре Исидора. — Я бы не стала с ними спорить: мне ни разу не удавалось убедить его изменить мнение. Надо попробовать другую ткань, возможно, бархат. — Она улыбается. — Луна к тому же символизирует тайну и интуицию. Вероятно, именно это он в вас и видит. А может, и нет.

После этого Исидор умолкает и без жалоб переносит мучительный процесс.

Покончив с покупками, он возвращается в замок и начинает исключать невозможное, переходя от одной гипотезы, объясняющей появление письма, к другой, более сложной. Он обдумывает и возможность самостоятельного концентрирования бумаги, и пелену-невидимку, достаточно изощренную, чтобы обмануть вездесущие сенсоры экзопамяти. Но все предположения приводят к одному недоказуемому выводу: нарушена работа самой экзопамяти.

Один из Спокойных-слуг приносит ему легкий ланч, который Исидор съедает в одиночестве. Вероятно, миллениар слишком занят в эти последние дни, проводимые в теле Достойного, чтобы уделять Время уже запущенному в ход процессу.