Квантовый возраст

Все время находились люди, которые хотели нам помочь. Вот Клавдия Петровна Чернова. Она заведовала областной библиотекой. Ей Юрий Борисович был обязан своими первыми заработками в Новосибирске. Она оформляла на кого-то переводы, которые он делал, и платила ему деньги. А как рисковала Таня Мартынова! Она всюду хотела поспеть, всем помочь. Судьба с ней распорядилась ужасно. Когда немцы подошли к Москве, она отправила сына в деревню, а сама осталась в обороне Москвы. В деревне мальчик заболел и умер, ему было лет шесть. Всю жизнь Таня о ком-то заботилась. Она дружила с Асмусом, с Пастернаком, опекала Анну Ахматову.

В то наше самое тяжелое время она снарядила экспедицию в Кузнецкий Алатау, она ведь была геологом. Один грузовик она снимает с геологической партии, перегоняет в Новосибирск и пускает на сельскохозяйственные работы, отдает на сезон колхозу. Шофер выполняет все положенные ему сезонные работы, получает часть деньгами, часть натурой. Так мы получили капусту, морковку, картошку, пшено, деньги и дрова, конечно.

А Юрий Борисович продолжал каждые две недели ходить в НКВД отмечаться и продлевать аусвайс. Каждый раз он уходил навсегда, каждый раз брал с собой 100 рублей, то ли он вернется домой, то ли его пошлют на лесоповал. Так в месяц два раза я с ним прощалась. Иногда он пойдет и через 15 минут вернется, а иногда попадал на такого, который просто заставлял ждать. Ничего при этом не говорил: Юрий Борисович подойдет к окошку, а тот его закрывает, и так до вечера, и ничего сказать нельзя. Даже к мелким чинушам у Ю. Б. не было никакой злобы.

А как он любил говорить слово „товарищ“! Около Коммунального моста был раньше пляж, и мы туда ходили купаться летом. Однажды какой-то военный разделся рядом с нами и попросил присмотреть за его вещами. Ю. Б. вытянулся, он ведь и так был очень прямой, и радостно сказал: „Не беспокойтесь, товарищ (Ю. Б. называет его чин по погонам, он ведь хорошо разбирался в погонах), все будет в порядке, я послежу за вашими вещами!“ Слово „товарищ“ было у Ю. Б. всегда как-то подчеркнуто. Это не то, чтобы просто „товарищи“ — товарищи, ну куда вы лезете? ну что вы делаете? а это было именно то-ва-рищ. То-ва-рищ — это рядом, это плечо, это рука, это все. И выстояли мы благодаря товарищам. И времена те тяжелые вспоминали с Ю. Б., только когда вспоминали товарищей».

И действительно, ни Юрий Борисович, ни Ольга Кузьминична не любили вспоминать это время — 30 долгих месяцев.

«Что о них вспоминать, — говорила Ольга Кузьминична, — что бы я вам ни рассказала, все будет не то. Вот что определенно, так это две вещи: одно то, что было очень трудно, а другое — мы выстояли благодаря той доброте, которая нас окружала. Рядом с нами все время были люди, которые нам помогали. Вот Мишу мы назвали в честь Миши Леонтовича».

Глава 16. На Жемчужной улице

В декабре 1952 г. Академия наук организовала дискуссию по научным работам Ю. Б. Румера. Без малого 15 лет он не был в Москве. И теперь он приехал сюда, где родился и вырос, приехал пока бесправным, с бумажкой-разрешением вместо паспорта.

В результате дискуссии «Румеру Ю. Б. рекомендовано продолжать научные исследования». В июле 1953 г. он был назначен заведующим отделом технической физики Западно-Сибирского филиала АН СССР. В сентябре этого же года Министерство культуры восстановило Румера в правах и званиях профессора и доктора физико-математических наук с непрерывным стажем с 1935 г. В 1954 г. последовала полная реабилитация.

Теперь, когда под его началом оказался отдел, Юрий Борисович буквально завалил людей работой. И, конечно, снова начались лекции и семинары, и снова потянулась к нему молодежь.

Возобновилась переписка с Борном.

        «29 января 1955 г. Бад Пирмонт,

   Западная Германия, Маркардштрассе, 4.

Дорогой Румер,

Шенберг прислал мне английский перевод Вашего письма от 31 декабря 1954 г., адресованного ему, и Вашу статью „Оптико-механическая аналогия“. Я был очень рад получить о Вас известие после столь большого перерыва, и я рад, что Вы занимаете высокое положение в Восточном филиале Академии наук. Я с большим интересом читал, как Вы пишете о своей работе, в частности о пятимерном представлении релятивистской механики, над которой Вы работали еще у меня 20 лет тому назад. Я боюсь, однако, что уже слишком стар, чтобы подробно изучить эти интересные вещи. Около двух лет тому назад я достиг предельного возраста, 70 лет, и должен был оставить свое место в Эдинбурге, где я провел 17 лет. И хотя мы полюбили Шотландию и шотландский народ, мы предпочли провести остаток своей жизни у себя на родине и выбрали маленькое, тихое местечко близ Геттингена. Я продал бóльшую часть моей научной библиотеки и едва ли могу заниматься теперь какой-то работой, разве что для собственного удовольствия. В декабре прошлого года я получил Нобелевскую премию за работы по квантовой механике, спустя 28 лет с тех пор, как они были опубликованы. Это мне доставило огромное удовлетворение. Я все еще думаю о проблеме детерминизма и случайности в физике.