Квантовый возраст

У Гильберта появились ассистенты по физике. Первым таким ассистентом стал Пауль Эвальд, которого в Геттингене быстро окрестили «учителем физики Гильберта». У Гильберта и раньше были ассистенты-физики, как, например, Макс Борн, но они занимались математическими проблемами. Гильберту принадлежит основная заслуга в том, что 20-е годы стали Wunderjahre (прекрасными годами) геттингенской физики. И Математический клуб, это «место сбора крон-принцев и королей науки», все больше и больше пополнялся физиками-теоретиками. И не было особой разницы между «королями» и студентами, между математиками и физиками; если подавались пирожные, то их хватало на всех, если не была достигнута ясность в обсуждаемом вопросе и после заседания собирались в кафе «на кекс и физику», собирались все.

И вот наступил день, когда Юрий Борисович Румер, окрещенный уже на немецкий лад Георгом Румером, делал доклад в Математическом клубе. Гильберта на докладе не было, а Курант, внимательно слушавший Румера, сказал в конце: «И это физик из России? Я думал, что у них физика все еще стекло, металл, провода, какая-нибудь поломка, а тут чистая математика».

Доклад был одобрен и вскоре опубликован в «Сообщениях Геттингенского научного общества». Окрыленный успехом, Румер решил показать свою статью Гильберту.

Совсем недавно у Румера был еще один успех — ему с легкостью удалось получить право пользоваться знаменитой геттингенской библиотекой Lesezimmer. Библиотека находилась на третьем этаже Auditorienhaus, рядом с комнатой, где проходили заседания Математического клуба. Сразу же после своего доклада Румер направился туда.

Система работы Lesezimmer была идеальной. Ввел ее еще Феликс Клейн. Дело в том, что раньше в геттингенской библиотеке была, как и во всех других библиотеках, абонементная система. Абонемент мог получить каждый желающий, но нужную книгу получить было чрезвычайно трудно, так как для этого требовалось точно указать номер, автора, заглавие и т. д. Это было легко, если были известны автор и заглавие книги, но если нужно было порыться в литературе, то это было безнадежным делом. Феликс Клейн заменил абонементную систему на свободный доступ к книгам. Книги, как и полагается, были расставлены по тематике в алфавитном порядке на стеллажах, и теперь можно было свободно выбирать нужные вещи из всего, что имелось, только без права выноса книги из библиотеки. При этом от человека, пользующегося библиотекой, требовалось подписать бумагу, где он обязуется по прочтении не ставить книгу обратно, а класть ее в определенное место у своего стола. За книгами и порядком в библиотеке присматривали, как правило, два служителя, которые перед закрытием сами расставляли книги по местам. Был еще непременный секретарь библиотеки, и Клейну удалось раздобыть средства для оплаты этой должности. Первым получил должность секретаря Lesezimmer Арнольд Зоммерфельд, бывший в ту пору ассистентом у Клейна.

Важным обстоятельством было то, что пользоваться библиотекой мог теперь только человек, получивший рекомендации и поручительства видного гражданина города, который брал на себя ответственность за целостность и сохранность библиотечного фонда. Румер ничего не знал об этом непременном условии, без которого и речи не могло быть о пользовании библиотекой, о чем ему и сообщили строгие служительницы Lesezimmer, когда он туда явился. И когда Румер, нисколько не возражая, направился прямо в кабинет секретаря тайного советника Геймса, им, воспитанным в чисто немецком духе, и в голову не пришло, что молодой человек может нарушить правила. А Румер, с такой легкостью прорвавшись в кабинет тайного советника, поздоровался с ним и сказал, что хочет пользоваться библиотекой, но поручительства видного гражданина города у него нет, потому что его здесь никто не знает, кроме, правда, Макса Борна и нескольких молодых людей. Тайный советник удивленно посмотрел на молодого человека и молча стал его разглядывать. Перед ним стоял очень худой, длинный человек с горящими черными глазами, с лица которого не сходила улыбка, будто уголки рта были привязаны к чуть оттопыренным ушам.

— Вы армянин? — спросил вдруг профессор Геймс.

— Нет, господин тайный советник, я еврей из России.

— Я так и думал. Скажите, вы что-нибудь про армянскую культуру знаете? Все-таки одна страна.

— Не думаю, чтобы я много знал, но вот я знаю, что армяне монофизиты.

Лицо тайного советника загорелось каким-то небесным светом:

— О, я всю жизнь интересуюсь монофизитством! Вы можете как человек, близкий к этому народу, рассказать мне о нем?