Квартира. Карьера. И три кавалера

– Не забудусь. Тем более что мы с вами контактируем там раз в три месяца. И вид у вас в белом халате такой неприступный, что ваш родной папа обратился бы на «вы» и по имени-отчеству.

– Предупреждаю, Коля, для меня это комплимент.

– Учту. До свидания?

– До свидания, – ответила она твердо. И, не дожидаясь, пока он отвернется, начала набирать код. Парню явно не хотелось уходить. Но пришлось. Он тоже умел работать и зарабатывать.

Потом Трифонова снова переписывалась с Петером и Иваном. Один все еще надеялся приручить дикую Эрику, которая, наконец, объявила: «Или я, или вредная для здоровья пицца». Другой забавно рассказывал о поездке в Калифорнию, плюнув на баб. Часов в девять позвонила Александрина:

– Кать, привет. Я завтра буду у тебя где-то в половине второго. Пойдет?

– Отлично. Домофон работает. Если снова забарахлит, набери меня, код подъезда скажу.

– Это вдохновляет. Но я у тебя еще не была. Адрес диктуй, – засмеялась Барышева, то есть уже Стомахина. – Я догадываюсь, что тебя после Большой Садовой из центра не выманишь, но хотелось бы поконкретнее.

Трифонова назвала улицу, дом, квартиру. Начала объяснять, как добраться.

– Кать, я знаю, – продолжала веселиться завтрашняя гостья. – И пешком с закрытыми глазами добралась бы. – Это было какое-то необычное возбуждение. Будто первокласснице впервые разрешили одной спуститься в метро и доехать до подружки. – Меня привезет такси. С бутылкой. Нет, с двумя.

– А я испеку пирог с мясом, – воодушевилась хозяйка. – Сто лет не готовила по бабушкиному рецепту. Не помню уже, это вкусно?

– И не надо нам вспоминать. Белки плюс медленные углеводы плюс дрожжи… Кать, лучше смерть. Хочу твоего безумного салата… Ну, креветки с ананасами… Я возьму сухое белое вино, красное уже в глотку не лезет, надоело.

На том и порешили. Коля в голове Кати Трифоновой уже отсутствовал. Недавно ей попалась статья о современных браках. Оказалось, что девяносто процентов создавших семью после тридцати вместе работали. «Логично, жаль, не мой случай, – вздохнула невеста без места. – Значит, шансов выйти замуж у меня совсем мало». Она поклялась не связываться с врачами и пациентами ни при каких обстоятельствах. Так хорошо изучила и тех, и других, что влюбиться не получилось бы и под дулом автомата, не то что добровольно. А с кем еще можно познакомиться в клинике? Об инженере, приезжающем раз в неделю из головного офиса, у нее и мыслей не было. Но именно он зашел выпить кофе туда, где она пила чай. То есть, наоборот, он уже пил, а она зашла. Мог бы кивнуть и беспрепятственно двигаться к своей машине. Забрезжило было в сознании, что Коля вписался в день для друзей, и погасло. Катя была не из тех, кто начинает безудержно мечтать при появлении мужчины. Зачем торопиться? Пусть свернет великолепный павлиний хвост и станет собой. Но роман она перед сном читала любовный. А это что-нибудь да значило.

Утром Трифонова отправилась за креветками, ананасом, укропом, сыром, майонезом и кетчупом для салата, который Александрине казался более легким, чем пирог с мясом. Спутанный войлок туч заботливо проложился между Москвой и космосом, но было тепло. И еще очень пустынно и невероятно грязно. После запертого чистого двора общий тротуар казался помойкой. Не только вдоль стен домов, но и посередине валялись бумажные стаканы, пивные банки и бутылки, объедки, сигаретные пачки и даже пакеты с мусором. «С одной стороны, проходные дворы нужно открывать, иначе вся логистика центра извращается. Он рассчитан на сквозной проход. Мне дворами до магазина пять минут. А обходить по тротуару буду пятнадцать, – думала Катя. – С другой – как их откроешь? Ведь по колено во всякой дряни будешь ходить сутками. Почему нас вынуждают каждый день повторять одно и то же? Почему нет ничего нового?»

Правда, так было каждые выходные. Конечно, урны надолго исчезли из города и только-только начали возвращаться в минимальных количествах. Причем самые неудобные – высокие и узкие. Но веселящиеся допоздна москвичи и гости столицы, кажется, напрочь забыли, для чего они предназначены. Или не знали никогда. «Кто это вытворяет, ну кто? – привычно гадала Катя. – Их нигде никогда не воспитывали? Так не бывает. В нашей стране хлебом не корми, но дай с рождения до смерти внушать ближнему, чего ему нельзя. Они друг друга не стесняются, потому что все такие? И куда они табунами ходят в нашем углу? К метро? Тогда откуда? Просто от одной станции до другой с пивом и хот-догами? Называется «прошвырнуться по центру»? По центру Москвы?» Ответов на эти вопросы не было, но задавались они каждый раз. И все чаще означали не возмущение, а ужас. Катя начинала бояться сограждан, поведение которых ей не удавалось объяснить. По всему городу таких ночных прохожих были миллионы. И от этого становилось еще страшнее.