Квартира в Париже

– Тем более. Скажите, герр Гессе, ваша грубость обусловлена личными интересами или просто неуважением к рейхсмаршалу, а значит и к самому фюреру?

Адъютант оторвался от стены.

– Как вы смеете…

– «Да и будущие поколения предают забвению тех, кто думает только о своей пользе, и прославляют героев, отказавшихся от собственного счастья ради общества». Не стоит забывать эти слова.

– Понятно, чего еще ждать от женщины, кроме такой убогой чепухи, – усмехнулся адъютант.

– О, это не мои слова, герр Гессе. Так сказал фюрер.

Гессе побелел как полотно.

– При всей вашей неприязни к мадемуазель Алар, – продолжала Софи, приближаясь к адъютанту и глядя на него свысока, – она уже по-своему доказала свою преданность и верность рейху. Надеюсь, вы тоже продемонстрируете верность фюреру и не пойдете на поводу личных интересов и эмоций.

От былого высокомерия адъютанта не осталось и следа, он словно лишился дара речи.

– Откройте эту дверь, и мы проследим, чтобы картину повесили на место, достойное и художника, и рейхсмаршала Геринга, – холодно произнесла Софи. – После этого спустимся в бар, где я закажу коктейль и забуду о вашей… досадной оплошности. Договорились?

Круглое лицо Мюллера светилось почти обожанием, а служащие «Рица», видимо, не особо поспевали за беглой отповедью по-немецки.

Адъютант стиснул зубы.

– Я…

– Полковник Майер выделил для помощи вот этих двоих служащих, – перебила Софи, не давая ему и рта раскрыть. – Гаупт-ефрейтор Мюллер согласился проконтролировать. Откройте люкс, и можете быть свободны.

Гессе остолбенел, не сводя с нее глаз, но вскоре пришел в себя и насмешливо вскинул руки.

– Мюллер, тогда это ваша головная боль! – рявкнул он, рывком выхватил из кармана связку ключей и отпер замок.

– Благодарю, – прощебетала Эстель. – Ах, как здорово, что вы согласились. Рейхсмаршалу понравится, вот увидите.

Адъютант распахнул дверь и зашагал прочь, отворачиваясь от Софи и что-то бурча себе под нос.

Мюллер первым вошел в номер, и Эстель дала сигнал носильщикам следовать за ним. Отстав от них на безопасное расстояние, она вытаращилась на Софи и шепнула:

– Ловко вы его… пропесочили!

– Это меня осенило благодаря наставнице по немецкому, – ответила Софи. – Она заставляла «Майн Кампф» штудировать.

Войдя в номер, Софи была потрясена его роскошью, даже несмотря на сумерки и подробнейшее описание обстановки, услышанное от Эстель. Сдерживаясь изо всех сил, чтобы не разинуть рот, как изумленная туристка, она сделала вид, что воспринимает подобную обстановку как нечто само собой разумеющееся.

Дойдя до середины просторной гостиной, она медленно обернулась кругом, как бы выбирая наилучшее место для картины, и попросила Мюллера включить свет.

Тот сразу же бросился исполнять просьбу, и Софи тихонько вздохнула от облегчения. Далеко не факт, что ей бы удалось помыкать тем заносчивым адъютантом у входа в номер, зато юный солдат оказался гораздо уступчивее.

– Развяжите веревки, но чехол пока не снимайте, – велела она носильщикам, опустившим свою ношу слева от нее. Оба тоже послушались и молча принялись за дело.

Она подбоченилась и задержала взгляд на дверях, ведущих в столовую.

Рядом с ними, ближе к углу, просматривались едва различимые очертания потайной двери, в точности по описанию Эстель. Не знай Софи о ее существовании, могла бы вообще не заметить.

– Что скажете, мадам Бофор?

Эстель встала рядом с Софи в центре необъятной гостиной.

– Думаю, картину нужно повесить здесь. Будет, так сказать, подчеркивать безупречный вкус рейхсмаршала по части изобразительного искусства и производить впечатление на посетителей, – предложила Софи и, немного помедлив, спросила: – А вы что думаете, гаупт-ефрейтор Мюллер?

Юный солдат все еще стоял у стены, явно ошеломленный окружающим великолепием при ярком свете. Услышав свое имя, он вздрогнул.

– Простите?

– Я поинтересовалась вашим мнением, где лучше повесить картину, – сверкнула она ослепительной улыбкой.

– Э… – он робко отошел от стены. – Не имею ни малейшего понятия.

– А вы взгляните на картину и скажите, где она будет смотреться эффектнее. Производить впечатление. Чтобы рейхсмаршал улыбался от удовольствия при каждом взгляде.

– Ну…

Он подошел к все еще державшим картину рабочим и, наморщив лоб, приподнял уголок покрывала.

– Какая она… яркая.

Выпустив покрывало, он заломил руки, словно от этого решения зависела вся его карьера в люфтваффе.

– А может, поближе ко входу в столовую? – предложила Эстель. – Отсюда хорошо видно, гости, приглашенные к обеду, обязательно заметят. Вот там, над диваном, превосходное местечко.

– Да-да, замечательная мысль, – закивал Мюллер, явно радуясь, что его освободили от необходимости принимать решение.

– Согласна, – Софи повернулась к рабочим. – Пока оставьте картину возле той стены, – распорядилась она, махнув рукой. – Может, одному из вас передвинуть диван и столы? – Она склонила голову, изображая задумчивость. – Нам понадобятся стремянка и инструменты. Гаупт-ефрейтор Мюллер, не могли бы вы проводить одного из рабочих за всем необходимым? – вопросительно предложила она. – Буду вам весьма признательна.