L'hospice pour les ames (СИ)

— Значит, не сильно, — отрезал Сергей. — Это ваша вина. Нужно было понимать, что родственных душ нужно любить не так.

Алексей опешил от такого заявления:

— Как же? Не говорите такого. Что значит, не так нужно любить? А как тогда?

— Жизнь вам даруется только за всепоглощающую любовь, — со знанием дела объяснял Сергей, — «Лишь та страсть, что дотла бы землю выжгла, дарует жизнь тебе». Слышали? Ваша настоящая любовь — та, из-за кого вам не будет никакого дела до смерти. Как сестра? Не смешите меня! Вы женились для того, чтобы выжить. А должны были поцеловать возлюбленную, чтобы принести биение своего сердца в жертву вашей любви. Понимаете? Вы желали умереть за свою Марию?

Остолбеневший Алексей потупил взгляд:

— Нет, конечно.

— Значит, это ваша вина, — безжалостно заключил Сергей, снова ложась под одеяло.

Что-то больно кольнуло в груди, когда он произнёс эти слова. Неужели он всё-таки виноват в том, за что, казалось, простил себя? Однако, Алексей отчего-то не хотел окрестить соседа жестоким человеком и обделить своим вниманием: предчувствие подсказывало, что Сергей не изменит его жизни, но сделает его рукопожатие со смертью гораздо более долгим, чем у любого из находящихся здесь.

========== Часть вторая. Чистота ребёнка и жестокость изгоя ==========

18 июля 1913

После большого времени я всё ещё не могу выбросить из головы слова Сергея о том, что я виноват в смерти моей невесты. Как глупо и эгоистично было прощать себя. Я мог не позволить Маше быть такой безрассудной! Её последняя метка была приговором, несмотря на полную уверенность в том, что мой поцелуй принесёт ей счастье. Что теперь? Мой поцелуй принёс ей ещё более скорую смерть, чем было суждено. Я мог не дать ей поцеловать себя на свадьбе! Я мог увезти её в Америку, исполнить мечту всей её жизни, прежде чем рискнуть всем этим! Я ведь знал, что у нас мало времени. С каждым днём Маша всё чаще жаловалась на боль в сердце. Каждый день, потраченный на подготовку к свадьбе, был чудовищно пустой тратой времени. И что теперь? Умереть в подвенечном платье, как же прискорбно…

Сергей жесток оттого, что несчастен. Я вижу, что тайна тяготит его. Но, может быть, она не так страшна как то, что он лишился сознания после восьмого неверного поцелуя. Такое случается нечасто, но не так редко, как хотелось бы. Возможно, у него было множество планов на будущее! Возможно, они были связаны с той женщиной, что поцеловала его. А ведь такая l’anomalie может быть и не единственной. Что, если в этом печальном месте его страдания только начались? Бедный человек! Надеюсь, беды обойдут его стороной.

***

— Простите, Алексей, за то, что я был так резок вчера, — внезапно произнёс Сергей, оторвавшись от книги, переплёт которой был протёрт настолько, что нельзя было различить ни одной надписи.

— Я не в обиде, — ответил другой, стараясь, однако, выглядеть оскорблённым.

— Отлично! — улыбнулся Сергей, которого вовсе не впечатлила напускная серьёзность соседа. — Скажите мне, вы были в библиотеке? Я посмотрел на полки и не увидел ничего интересного. Неужели я не дочитаю начатые мной философские труды перед смертью?

— Попросите кого-нибудь прислать вам книги из дома, — ответил Алексей, закрывая свой журнал.

— Не могу. Видите ли, здесь такого не держат, боятся, что читатели выпустят бога из своего сердца, так как, прочитав некоторую литературу, очень легко перестать ценить христианскую. Так вот, в моей семье точно такие же порядки. Если мать найдёт мои книги, она их сожжёт, сожжёт мои письма отсюда, если я их, конечно, напишу, а потом просто уедет из нашего дома, чтобы никогда меня не видеть.

— Неужели ваша мать так жестока? — искренне удивился Алексей.

— Я не осуждаю её, я привык к её бескомпромиссности. Но она любит во мне то, что не противоречит её представлениям о правильном. Поэтому я научился делать вид, будто ей нечего во мне ненавидеть, и мы живём, будто образцовая семья.

Алексей невольно задумался о тайне Сергея, но не осмелился спросить, является ли она тем самым, что не может принять в нём мать.

— Даже не думайте спрашивать, одно ли и то же вызывает смущение у моей матери и у здешних сестёр! — тут же произнёс юноша. Алексей расстроился своей предсказуемости.

***

— Воды! — уже несколько секунд просил тонкий голосок.

Алексей корил себя за то, что не услышал его раньше, ведь то проснулась Лизавета, его вторая соседка помимо Сергея. Он попросил его налить девочке воды, а сам побежал искать сестру.

Валентина Ивановна, привычно расплакавшись, объяснила:

— Ты в месте, где о тебе позаботятся.

— Как здорово! — уставшие синие глаза засияли. — Обо мне давно никто не заботился!

Сестра и девочка смотрели друг на друга, улыбаясь, точно мать и дочь. Вдруг круглые глаза девочки стали ещё больше и она прошептала:

— А мои родители? Они знают, что я здесь?

Глаза женщины снова наполнились слезами. Она ответила, мягко поглаживая Лизу по растрепанным волосам:

— Твои мама и папа получили телеграмму. Но в ближайшее время они не смогут приехать. Однако чуть позже ты обязательно их увидишь!