L'hospice pour les ames (СИ)

Едва он пришёл в сознание, Алексей приметил такую особенность: Сергея нельзя было спутать с рабочим, некоторые слова и манеры выдавали в нём аристократа, однако юноша был склонен к проявлениям почти крестьянской простоты и невинной грубости. Сергей всей своей душой чувствовал боль семьи Лизы. То были бедные мещане, работники, что ценились господами не более, чем сохранность старинного чайного сервиза. Его отец был таким же невыносимым господином для слуг. Их семья получила княжеский титул ещё при жизни прапрадеда Сергея, но теперь не была баснословно богата и утратила известность во всём Петербурге, однако Михаил Сергеевич Влодский вообразил себе, что, когда сам император Николай Второй пожал ему руку в 1899 году, из этих рук ему была передана неограниченная власть. Самодур вообразил, будто прислуга в его доме состояла не из самостоятельных работников, чьи жизни принадлежали только им самим, а из людей, имеющих те же права, что и крепостные крестьяне более полувека назад. Когда Сергею Михайловичу исполнилось двенадцать, отец пообещал, что никто не узнает, если мальчику захочется закрыться на в своей спальне с помощницей кухарки. Однако даже на этот извращённый ум не пришло разрешать отнимать у девушек шансы на долгую и счастливую жизнь. Через месяц Михаил Сергеевич скончался от сердечного приступа. Ещё через два месяца, 9 января 1905 года, Петербург облетела весть о жестоком расстреле рабочих, шедших с петицией к императору. С тех пор сердцем Сергей стал принадлежать к простому народу. К несчастью его матери, состояние семьи начало уменьшаться гораздо стремительнее, чем расти. Имение было почти расстроено, и прислугу пришлось лишить работы. Чувство вины за поступки отца, деда, отца деда не покидало юношу, и он мысленно отрёкся от дворянства, посвятив себя изучению истории, литературы, философии, впитывая идеи о республике, социализме, равенстве, а позже — о торжестве мысли над религиозным невежеством и свободе любви. Он мечтал завладеть немалым наследством, выдать сестру замуж за богатого человека и распродать всё, чтобы благотворить бедным, а самому жить в скромности.

Алексея, как достаточно легкомысленного сына деятельных представителей купечества, вопрос неравенства сословий не сильно трогал, однако его душа болела не менее мучительно, чем душа Сергея. Это была простая и искренняя боль человека за человека.

***

Вечерами погоды наступали такие, что для любого человека, обитающего в Доме для умирающих, шорох травы превращался в настойчивый шёпот, требующий выйти на улицу. И Сергей уговорил Алексея показать Лизавете дорожку и деревья, но прежде немного пройтись только вдвоём.

— Бедная девочка, — нахмурившись, говорил Сергей. — Моё мнение таково: необходимо жестоко наказывать виновных в том, что жизни некоторых оказываются загублены так рано.

— Я полностью согласен с вами! — Алексей с энтузиазмом поддержал обсуждение. — Если бы я знал её сладострастного хозяина, я бы…

— А при чём тут он? — перебил Сергей, изумляя собеседника. — Я о её родителях.

— О родителях? А при чём тут они? — недоумевал Алексей. Он решительно не понимал, что имеет в виду его приятель.

— Вы правда считаете, что во всём виноват тот человек? Да, стараться силой овладеть невинной девушкой это преступление, а красть у неё все поцелуи кроме последнего — настоящее извращение. Надеюсь, он скоро отправится в ссылку. Но ведь Лиза не понимала, что происходит, и он это знал. Она понятия не имела, что значат её метки на запястье, к чему могут привести эти поцелуи. Уверен, родители не потрудились даже объяснить ей, откуда берутся дети.

— Но они пытались уберечь её! Сколько лет вам было, когда вы впервые потеряли метку? Неужели вы скажете мне, что поцеловались не из любопытства, и станете отрицать, что смогли бы прожить дольше, если бы не имели соблазна это сделать?

Взгляд Сергея помрачнел.

— Мне было тринадцать и я прекрасно осознавал, чем мне это грозит, хотя и до последнего надеялся, что ничего не изменится. И с тех пор я сам нёс ответственность за каждый свой шаг навстречу той участи, что постигла меня сейчас. Говорят, предупреждён — значит вооружён. Лиза же была безоружна. Кто застрахован от встречи с человеком, что пожелает совратить вас? Никто. Но все мы хотя бы знаем, что этому нужно сопротивляться, и сопротивляемся. Кроме Лизы. Вы не читали одну немецкую пьесу, в которой недостаток просвещения в этом вопросе привёл к тому, что четырнадцатилетняя девушка умерла от аборта? Очень показательный случай, Алексей. И мне жаль, что вы этого не понимаете.

Алексей был в смятении. Разумеется, он никогда не обращал внимания на подобные фразы, не читал немецких пьес, и всегда считал, что его мать ничего не говорила о любви, о мужчинах и женщинах только из лучших побуждений. Первой метки он лишился в детстве, когда одна девочка сказала «давай попробуем». Он всегда винил в этом невоспитанного ребёнка, а теперь Сергей утверждал, что это его мать виновата в том, что не научила отвечать «нет» на подобные предложения…