Л. Н. Толстой. В поисках истины (по дневникам писателя)

Жить остается на коротке, а сказать страшно хочется так много: Хочется сказать и про то, во что мы можем, должны, не можем не верить, и про жестокость обмана, которому подвергают сами себя люди – обман экономический, политический, религиозный, и про соблазн одурения себя – вина, и считающегося столь невинным табака, и про брак, и про воспитанье. И про ужасы самодержавия. Все назрело и хочется сказать. Так что некогда выделывать те художественные глупости, которые я начал было делать в Воскресении. Но сейчас спросил себя: а что, могу ли я писать, зная, что никто не прочтет, и почувствовал как бы разочарованье, но только на время почувствовал, что могу: значит была доля славолюбия, но есть и главное – потребность перед Богом. Получил от Сони прекрасное письмо[104]. Помоги, Отец, идти по той же дороге любви. И благодарю Тебя. От Тебя все. Писал письмо Мише[105] вчера. Ездил верхом в Тулу. Думал за это время. Что думал, напишу уже в следующей тетради. Почти 9 месяцев. Много пережито внутренно и хорошо, вперед. Благодарю Тебя. Помоги.

Дневник, 7 ноября 1895 г., Ясная Поляна, т. 53, стр. 69.

Радостное письмо от Сони[106]. Неужели совершится полное духовное единение? Помоги, Отец.

Дневник, 9 ноября 1895 г., Ясная Поляна, т. 53, стр. 70–71.

Сопоцько[107] дал мне ключ к тому, почему люди верят в личного Бога, Бога Христа и тому подобное: он один из тех самолюбивых людей, которые всегда хотят быть правыми не только перед людьми, но и перед собой. И вот он сделал два не то что дурные поступка, но раза два отдался слабости – раз присягнув, по требованию урядника, новому царю, другой раз продолжая есть мясо, тогда как сам писал о вегетарьянстве. Он знает в глубине души, что и то и другое не хорошо, но он хочет быть правым и вот он придумывает целые теории, по которым выходит, что лучше было не отказываться не присягать – чтобы не выдаваться и т. п., и лучше было есть мясо, потому что неедение показало бы несвободу. Он же пишет мне – вперед забегает – я ничего не писал про это, о молитве и личном Боге и о том, что можно просить Бога. Что это значит? А то, что в такую же минуту слабости, как и когда он присягнул и соблазнился мясом, он стал молиться личному Богу, ожидая от Него исполнения молитвы. Если бы он был человек строгий к себе, ставящий истину выше своей правоты, он бы признался, что дурно сделал присягнув, поевши мясо и в минуту слабости обратившись к воображаемому личному Богу, слышащему наши молитвы, он бы признался, что как в минуты слабости мы гадаем, верим приметам и обращаемся к Богу, но что от того, что мы воображаем так Бога и ищем Его помощи, Он не делается, и осудил бы свою слабость, как в случае присяги, мясной еды, так и в этом. Но ему нужно быть правым, и он из своей суеверной слабости делает теорию, выдумывает софизмы, красноречивые примеры, чтобы доказать, что действительно есть то, чего ему захотелось в минуту слабости. На этом, только на этом все суеверия, вся церковность. И не верят в церковные суеверия люди, обыкновенно, до тех пор, пока не ослабеют. А как ослабеют, так их слабость служит для них доказательством; если только они не строги к себе и не любят истину больше своей правоты.

Дневник, 10 ноября 1895 г., Ясная Поляна, т. 53, стр. 71.

Очень дурно спал. Слабость и физическая, и умственная – и в чем виноват – и нравственная… Болит голова и как-то бурлит и шумит. Отец, помоги мне при самой сильной слабости не падать нравственно. Это можно.

1896 год

Дневник, 22 февраля 1896 г., Никольское, т. 53, стр. 80.

Отец моей и всякой жизни! Если дело мое кончено здесь – как я начинаю думать – и испытываемое мною прекращение духовной жизни означает совершающийся переход в ту, иную, жизнь, что я уже начинаю жить там, а здесь понемногу убирается этот остаток, то укажи мне это явственнее, чтобы я не искал, не тужился. А то мне кажется, что у меня много задуманных хороших планов, а сил нет не только исполнить все – это я знаю, что не нужно думать – но хоть делать что-нибудь доброе, угодное Тебе, пока я живу здесь. Или дай мне силы работать с сознанием служения Тебе. Впрочем, да будет Твоя воля. Если бы только я всегда чувствовал, что жизнь только в исполнении Твоей воли, я бы не сомневался. А то сомнения от того, что я закусываю удила и не чувствую поводьев.

Дневник, 3 мая 1896 г., Ясная Поляна, т. 53, стр. 84.