Л. Н. Толстой. В поисках истины (по дневникам писателя)

Все молюсь Богу об освобождении меня от похоти. И страдаю от этого. Evans'a (у Эванса) есть книга[90]. Хорошее замечание о молитве. Он говорит: так как человек живет только Богом, только тогда, когда он сознает в себе Бога и живет им, то молитва есть то же, что обращение цветка к солнцу. Обращаясь к солнцу, он воспринимает в себя все лучи его.

Дневник, 17 августа 1893 г., Ясная Поляна, т. 52, стр. 98.

Хочу писать, если б. ж. [91]. Это та же молитва. Надо больше молиться. Если будет трудно, то чем же поддержать себя, как не этим.

Дневник, 23 августа 1893 г., Ясная Поляна, т. 52, стр. 99.

В первый раз, на этих днях молясь словами: и ненадежен для Царства Божия взявшийся за плуг и оглядывающийся назад, я понял все значение этих слов. Делай то, что нужно для установления Царства Божия (я невольно отношу это к печатанию моей книги), и не заботься о том, что от этого будет. Ничего, кроме хорошего, от этого ни для кого выйти не может.

Дневник, 5 октября 1893 г., Ясная Поляна, т. 52, стр. 101.

Чтобы узнать, веришь ли в молитву, попробуй молиться о том, чего не желаешь или боишься.

1894 год

Дневник, 24 января 1894 г., Гриневка[92], т. 52, стр. 108–110.

Тяжесть от пустой, роскошной, лживой московской жизни и от тяжелых или скорее отсутствующих каких-либо отношений с женой особенно давила меня. Она не могла, потом не захотела понять, и этот грех ее мучает ее и меня, главное, ее… Последнее письмо от Левы. Он сердится на меня за то, что я допускаю эту безобразную жизнь, портящую подрастающих детей. Я чувствую, что я виноват. Но виноват был прежде. Теперь же уже ничего не могу сделать…

Господи, помоги мне. Научи меня, как нести этот крест. Я все готовлюсь к тому кресту, который знаю, к тюрьме, виселице, а тут совсем другой – новый, и про который я не знаю, как его нести. Главная особенность и новизна его та, что я поставлен в положение невольного, принужденного юродства, что я должен своей жизнью губить то, для чего одного я живу, должен этой жизнью отталкивать людей от той истины, уяснение которой дороже мне жизни. Должно быть, что я дрянь. Я не могу разорвать всех этих скверных паутин, которые сковали меня. И не от того, что нет сил, а от того, что нравственно не могу, мне жалко тех пауков, которые ткали эти нити. Нет, главное, я дурен: нет истинной веры и любви к Богу – к истине. А между тем, что же я люблю, если не Бога – истину?

Приехали к Ильюше. С утра вижу, по метели ходят, ездят в лаптях мужики, возят Ильюшиным лошадям, коровам корм, в дом дрова. В доме старик повар, ребенок девочка работают на него и его семейство. И так ясно и ужасно мне стало это всеобщее обращение в рабство этого несчастного народа. И здесь, и у Ильюши – недавно бывший ребенок, мальчик – и у него те же люди, обращенные в рабов, работают на него. Как разбить эти оковы. Господи! помоги мне, если ты открыл мне это так ясно и так нудишь меня…

Мне очень грустно, серьезно, но хорошо. Как будто чувствую приближающееся изменение формы жизни, называемое смертью. (Нет, и это слишком смелое утверждение.) Не изменение формы, а тот переход, при котором ближе, яснее чувствуешь свое единство с Богом.

Так я представляю себе:

Прямая линия – это Бог. Узкие места – это приближение к смерти и рождение. В этих местах ближе Бог. Он ничем не скрыт. А в середине жизни он заглушён сложностью жизни. Господи, прими меня, научи меня, войди в меня. Будь мною. Или уничтожь меня. Без тебя не то что не хочу, но нет мне жизни. Отец!

Дневник, 21 апреля 1894 г., Москва, т. 52, стр. 116.

Молился нынче, гуляя, о том, чтобы Бог утвердил во мне веру в то, что я знаю дело Божие и творю его. И думал, что все дело в этой вере. Если я верю, что творю дело Божие в себе, то я уже творю его. Увеличивая веру в себе, я увеличиваю ее в других и внутренним и внешним путем: внутренним – тем, что та часть моего я, в которой я увеличиваю веру, есть та единая сущность, которая есть во всех людях, и, увеличивая ее в себе, я увеличиваю ее во всех, как бы увеличивая ту жидкость, которая разлита во всех (дурно пишу); внешним путем я увеличиваю ее в других тем, что моя вера неизбежно заражает верою всех окружающих так же, как бы капля в море, имеющая возможность развивать в себе тепло, неизбежно сообщала это тепло и всем окружающим ее каплям.

Дневник, 11 июля 1894 г., Ясная Поляна, т. 52, стр. 128.

Теперь 1-й час, иду завтракать. Чувствую себя гораздо лучше. Помоги мне, Господи, делать дело Твое – в себе.

Дневник, 8 октября 1894 г., Ясная Поляна, т. 52, стр. 146.

Думал к Катехизису: 1) Молитва есть чтение верительной грамоты, освежение в своей памяти своего назначения, своего посланничества…