Читаем Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Том 2 полностью

Когда Л. Н. писал свое «Прощальное обращение для ясенковских парней»[233], он, как всегда со всякой своей письменной работой, исправлял ее, переделывал, оставался всем недоволен и опять и опять начинал писать сначала. Так как в это самое время для него накопился целый ряд домашних неприятностей, то, видя его утомление, я как-то заметил ему, что нет надобности так тщательно обрабатывать это обращение для наших парней, так как эти несколько человек и так поймут и будут благодарны за него. Он мне ответил:

– Нет, это так же важно, что пять тысяч человек или пять человек будут читать. Это – общение с человеческой душой.

Конец января 1908 г.

Л. Н. – Стихи – это все равно, что стал бы пахать и при этом делал бы танцевальные па[234].

13 августа 1908 г.

Л. Н. – В других искусствах есть примесь телесного, а в музыке нет телесного.

28 августа 1908 г.

После просмотра списка английских литераторов, подписавших юбилейный адрес Л. Н.[235].

Л. Н. – Не знакомы. Теперь нет таких писателей, которые стояли бы головой выше всех (Рескин, Карлейль), как было в конце прошлого столетия… Очень, очень благодарен всем этим милым лицам за их добрые чувства ко мне.

Август 1908 г.

Л. Н. – Хорошо было бы в литературных произведениях держаться музыкального способа выражения. Нет иронии, нет злого чувства, а добродушие, печаль.

Август 1908 г.

Л. Н. – С годами я начинаю чувствовать по отношению к незнакомым людям, как будто я их уже видел: они подходят под знакомые мне типы.

11 ноября 1908 г.

Л. Н. третьего дня говорил мне, что его теперь тянет писать художественное в драматической форме, так как здесь не требуется подробных описаний, а все в области психологии. Он меня спрашивал, извиняясь за пустяшность вопроса, говорю ли я когда-нибудь громко сам с собой. (Вероятно, ему хочется проверить, естественно ли это будет в драматической форме.)

4 декабря 1908 г.

На днях Л. Н. мне говорил о своем сне:

– Я видел сон, такой живой – драму о Христе в лицах. Я представлял себя в положении лиц драмы. Я был то Христос, то воин; но больше воин. Помню так ясно, как надевал меч. Удивительно это сумбурное сочетание, которое бывает во сне. Но впечатление на меня сделало сильное[236]. Это было бы очень хорошо изобразить то, что чувствовал Христос, умирая, как простой человек. Только можно это и не о Христе, а о другом человеке ‹…›.

По поводу «Гардениных» Эртеля:[237]

– Новые писатели нас отучили от добросовестного, порядочного писания. А это есть добросовестное, порядочное писание.

13 декабря 1908 г.

Несколько дней тому назад Димочка[238] возил в Ясную свой граммофон, так как Л. Н. очень хотелось его послушать. Льву Николаевичу граммофон очень понравился, а некоторые пьесы в особенности. Понравился ему очень итальянский романс, исполненный Карузо; он ценил в нем типичный итальянский характер. Вяльцевой маленький романс также ему понравился. Он улыбался одобрительно, а при окончании его, шутя, аплодировал. «Ora pro nobis»[239] ему особенно понравилось, и он просил повторить. Но больше всего ему понравился «Коробейник» Вари Паниной.

– Это, – говорил он, – первый сорт – народный. Какой-то, бог знает, древностью дышит[240].

А от народных песен хором и плясовых он был в восхищении. Хору он руками всплескивал и головой поматывал с наивно-веселой детской улыбкой на лице. А когда плясовую играли, он предлагал всем пуститься плясать, сказав:

– Если бы я один был, я непременно сам пустился бы. Без памяти хочется. Я вот при этом колене мысленно представляю себе па – возвращающиеся назад.

Когда ему предложили повторить «Казачка», он ответил:

– Да, как же, всегда это хорошо.

15 декабря 1908 г.

Л. Н. (про новое, декадентское направление в живописи):

– Удивительно в молодом поколении художников их самомнение, глупость, дерзость. И в наше время искусство было недостаточно серьезно, а им нужно, чтобы было еще безобразнее, безнравственнее, отвратительнее.

22 декабря 1908 г.

Вечером, слушая музыку – пение Философовой и игру Гольденвейзера, Л. Н. заметил про понравившуюся ему вещь Аренского:

– Cela coule de source[241]. Я люблю, когда чувствуешь, что он имеет что сказать и высказывает, как умеет, от души. А вот другие – чувствуешь, что выдумывают. Например, Брамс – начнет искренно, а потом вдруг начинает сочинять; и это сейчас расхолаживает.

3 января 1909 г.

Читая «Семь повешенных» Леонида Андреева, Л. Н. изумлялся и возмущался фальши этой вещи[242]. Он прочел вслух несколько мест, как пример бессмыслицы изложения (между прочим, там, где вдруг неожиданно упоминается, и ни к селу, ни к городу, о перелетных птичках), и заметил с изумленным негодованием по поводу места о времени:

– Бессмысленный, отчаянный, беззастенчивый набор слов!

По поводу психологии приговоренных он сказал:

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих героев
100 великих героев

Книга военного историка и писателя А.В. Шишова посвящена великим героям разных стран и эпох. Хронологические рамки этой популярной энциклопедии — от государств Древнего Востока и античности до начала XX века. (Героям ушедшего столетия можно посвятить отдельный том, и даже не один.) Слово "герой" пришло в наше миропонимание из Древней Греции. Первоначально эллины называли героями легендарных вождей, обитавших на вершине горы Олимп. Позднее этим словом стали называть прославленных в битвах, походах и войнах военачальников и рядовых воинов. Безусловно, всех героев роднит беспримерная доблесть, великая самоотверженность во имя высокой цели, исключительная смелость. Только это позволяет под символом "героизма" поставить воедино Илью Муромца и Александра Македонского, Аттилу и Милоша Обилича, Александра Невского и Жана Ланна, Лакшми-Баи и Христиана Девета, Яна Жижку и Спартака…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука
Афганистан. Честь имею!
Афганистан. Честь имею!

Новая книга доктора технических и кандидата военных наук полковника С.В.Баленко посвящена судьбам легендарных воинов — героев спецназа ГРУ.Одной из важных вех в истории спецназа ГРУ стала Афганская война, которая унесла жизни многих тысяч советских солдат. Отряды спецназовцев самоотверженно действовали в тылу врага, осуществляли разведку, в случае необходимости уничтожали командные пункты, ракетные установки, нарушали связь и энергоснабжение, разрушали транспортные коммуникации противника — выполняли самые сложные и опасные задания советского командования. Вначале это были отдельные отряды, а ближе к концу войны их объединили в две бригады, которые для конспирации назывались отдельными мотострелковыми батальонами.В этой книге рассказано о героях‑спецназовцах, которым не суждено было живыми вернуться на Родину. Но на ее страницах они предстают перед нами как живые. Мы можем всмотреться в их лица, прочесть письма, которые они писали родным, узнать о беспримерных подвигах, которые они совершили во имя своего воинского долга перед Родиной…

Сергей Викторович Баленко

Биографии и Мемуары