La Cumparsita… В ритме танго

— Поверь, Смирнов, я и с первого раза осознала, что брак с тобой будет очень трудным предприятием. Твоя мать желала мне счастья и всячески оттягивала наш союз, или…

— У мамы были персональные многоходовки, Женечка. Не хочу тебя расстраивать или даже обижать, но она сделала все, чтобы ты, чикуита, куковала рядом с ее непослушным младшим сыном. Я знаю, что говорю! К тому же, брат со мной полностью по этому вопросу, в кои-то веки, согласится.

Сжимаю руки в кулаки, поднимаю плечи и демонстрирую ему свои отбеленные зубы. Еще немного и я, по-видимому, зарычу и вопьюсь своими острыми клыками этому мерзавцу в шею.

— Что за манеры, Смирнов? Перебиваешь жену?

— Затыкаюсь-затыкаюсь-затыкаюсь, — пальцами показывает, что как будто бы на молнию запечатывает свой рот и полностью готов меня дослушать.

— Ты, видимо, решил усложнить мне задачу и добавил… Танго в наш союз? — ухмыляюсь. — Румба — танец страсти. Специально путаешь, да?

Брак с этим человеком стал практически каторжным и до скрежета зубов мучительным! Но без Сергея моя жизнь была бы однозначно бедной, вернее, пресной, скучной или постылой.

— Прости, что снова втянул тебя.

Это что-то новенькое! Отхожу и выставляю свои руки себе на пояс:

— Долго тебя ждать? — грозно задаю вопрос. — Я уже запарилась, а ты все чешешь языком. Он у тебя без костей, Серый?

— Минут десять, не больше, — как будто расцветает, оживает, подмигивает и тут же тянется за своим пиджаком. — Но все же маленькое пожелание. С именем будет сейчас поосторожнее, кубинка! — сипит через зубы, демонстрируя мне спину.

Да уж, с этим «Серым» я погорячилась много лет назад!

Какой с ним брак, какая семейная жизнь с человеком, у которого восполняемая из каких-то сверхсекретных источников энергия бьет через край, и каждый божий день меня ждет персональный праздник? С таким мужчиной очень тяжело, а временами… Невыносимо! Наверное, это все-таки любовь, раз мы столько лет, даже без официального свидетельства и законного подтверждения, сожительствуем под одной крышей…

— Как дела у Юльки, чика? — не отвлекаясь от дорожной обстановки, спрашивает Сережа. — Я, если честно, стесняюсь интересоваться у взрослой дочери, как она себя чувствует в непростой период. Пусть Хулита не обижается, но я беспокоюсь, хотя напрямую и не задаю вопросов. Жень? — кидает на меня быстрый взгляд и тут же возвращается глазами на дорогу. — Что за день? Сплошные пробки и лихачи…

— Все хорошо. По сроку — удовлетворительное состояние и матери, и ребенка. Юла чувствует шевеление малыша, но все еще испытывает тошноту. Ей помогают, Серый, — протягиваю руку к мужу, чтобы прикоснуться к его щеке. — Не волнуйся и спокойно спрашивай. Юльке нужна поддержка, раз Святослав ее бросил.

Последнее в голове до сего дня уложить не могу. Просто я не в состоянии поверить, что этот парень, который с младых ногтей был вхож в наш дом, так нехорошо впоследствии поступит с нашей старшей дочерью. Что между ними произошло? Почему они расстались? А главное, почему он не возвращается и не дает о себе знать, ни телефонным звонком, ни электронным письмом, ни каким-нибудь смайлом в мессенджере? В чем причина абсолютного молчания? Это жесткий игнор или все же невоспитанность?

— Мы этого не знаем, чика. Пока они не выяснили отношения, поставим все на паузу. Пусть детка выносит ребенка, родит и успокоится. Мы ведь ей поможем. Жень? Не нагнетай, не нагнетай. И потом, возможно…

— Он погиб, Сережа? — шумно выдыхаю и костяшками своих пальцев провожу по его теплой коже. — Его убили… Убили молодого парня. Или… А если он попал в плен? Или все-таки они окончательно расстались… Этот вариант мне больше нравится, если честно. Не хочу думать о плохом. Понимаешь?

Муж сильно вздрагивает и, повернув на несколько секунд ко мне лицо, губами трогает мои блуждающие рядом с ним пальцы. Сережа целует кончик указательного, облизывает безымянный и грубо всасывает средний, хрипит и постанывает, словно вкусом наслаждается.

— Прекрати, — пытаюсь вытащить конечность. Пока я рассуждаю о серьезных вещах, Сергей думает, как, впрочем, и всегда, о плотском. Выкручиваюсь и настойчиво тяну руку на себя. Однако теперь это становится весьма проблематичным, потому как Смирнов прикусывает мякоть и бьет кончиком языка по пульсирующей, наполнившейся кровью, упругой выпуклости. — Сережа-а-а-а… — непроизвольно, похоже, в силу исключительно животных инстинктов облизываю губы и свожу вместе бедра. Потираю внутреннюю часть, амплитудно ерзаю в своем кресле и все-таки закидываю ногу на ногу. Смирнов хмыкает и выпускает мою руку, затем, сверившись с зеркалами и убедившись в отсутствии живых помех справа и слева, включив какие-то мигающие огоньки, видимо, аварийные сигналы, тормозит возле посадочного тротуара.

— Что ты делаешь? — рассматриваю обстановку за окном и ничего не вижу, вероятно, испытывая нехороший зрительный эффект от пошлых действий Сережи.

— Иди ко мне, — он отстегивает сначала свой ремень безопасности, а затем, не глядя вниз, отщелкивает карабин моей лямки.