La famiglia (СИ)

Я угукаю и киваю. Я могу зависнуть на интернет-шоппинге на гора-а-аздо большее время, но если «папочка» просит поторопиться, кто я такой, чтобы ему отказывать? Особенно когда у меня его кредитка. И целая полка с часами.

Я скидываю в корзину кучу разного барахла на свой вкус, а потом долго и скучно ввожу данные кредитки. Наконец, справившись с нудным вводом циферок, раздумываю, не заказать ли Джейку ту рубашечку в оттенке «navy blue»? У него нет таких, а ему бы, между прочим, очень пошёл такой цвет. На повседневку, разумеется. С закатанными рукавами и расстёгнутой верней пуговицей. Или в кремово-жёлтом? Такой подчеркнёт глаза и… Я добавляю оба цвета в корзину. А что думать, если можно не думать? Хочется — делается.

Оплачиваю и иду в гардеробную чесать часики, но вместо того, чтобы выбрать что-то, надолго залипаю на всё это великолепие, вынимаю каждый экземпляр, с удовольствием осматриваю, даже не примеряя, жду чуда, отклика, потому что мне всё нравится, но это всё не совсем «моё».

И когда наконец возвращается Джейк, я сижу в гардеробной на полу, примеряя по очереди десять фаворитов, периодически задаваясь вопросом, не совсем ли я долбоёб.

— Не могу выбрать. — Жалобно смотрю снизу вверх на наблюдающего за мной, как за диковинной зверушкой, Трейси.

Я, в общем-то, вполне ожидаю насмешки или раздражения с его стороны. Я даже готов на разочарование, но на лице Джейка нет ни того, ни другого, ни третьего.

Он просто наблюдает внимательно, пристально, и подходит ближе, чтобы погладить меня по щеке.

— Тебе не обязательно выбирать, — говорит так откровенно, тихо, вкрадчиво, что всё моё тело мгновенно наполняется жидкой, электрической истомой, делающей меня таким тихим, таким послушным перед ним.

Шершавая подушечка большого пальца нежно оглаживает меня по нижней губе, и я приоткрываю рот, чтобы впустить её внутрь, чтобы ласково скользнуть, смочить языком, не отрывая взгляда от жадных голубых глаз.

И я забываю, о чём мы говорили, и зачем я сижу в этой небольшой комнатке, пахнущей так восхитительно и безопасно. Я полностью пропадаю в ощущениях и чувстве покоя.

Джейк мягко давит мне на язык, принуждая приоткрыть рот, и смотрит так внимательно, пристально.

— Пойдём, — говорит слегка севшим голосом, вынимая палец и помогая подняться на ноги, словно я — ребёнок или тряпичная кукла.

А я позволяю себя поднять, потому что ощущение рук истинного на плечах — бесценно. Потому что его едва-едва слышный запах в этот момент касается моих ноздрей, выбивая и почву из-под ног, и желание сопротивляться и вспоминать старые обиды, которые, впрочем, старыми трудно назвать. Так, слегка припорошенные алкоголем и сексом время от времени. Немного просроченные. Совсем чуть-чуть.

А часики я так и не выбрал.

Часть 5

В самолёте я скучающе глушу апельсиновый сок, развалившись в кресле, и лениво провожаю глазами гребни облаков, а Джейк с серьёзным видом работает за ноутбуком, лежащим на коленях. Даже очки нацепил, такие стильные, с тонкой оправой. С этими очками даже его усики кажутся серьёзными. Когда-нибудь я эти усики сбрею. Не потому что они мне не нравятся, нет, напротив, Джейку они, как ни странно, к лицу, а потому что хочу отмщения. Глаз за глаз, так сказать, усики за девственность и всё такое.

Продумываю свой коварный план в деталях, и вздрагиваю от вибрации мобильника. Приятно летать частным рейсом. Тут даже связь где-то ловит. Хотя сколько там уже до земли? Дохуя?

Беру телефон и вижу пропущенный от Стэна, а затем несколько сообщений. Просит позвонить, как освобожусь. А не пойти бы тебе нахуй, пёс предательский?

Злюсь пару секунд, а потом напоминаю себе, что это дядя даёт мне работу, и общаться с ним всё же придётся, хоть он и оказался грёбаным сутенёром. Нет, я, конечно, и до этого знал, но чтобы сутенёрить собственного племянника — это, конечно, да…

— Малыш, передай зелёную папку, пожалуйста.

Я молча двигаю Джейку его папку, запоздало возмущаясь собственной покорности. Ну надо же, меня трахнули без прямого согласия, потом привели в дом одного из насильников против воли, а я преспокойно ласкаюсь на ручки, знакомлюсь с семьёй (с женой, блять!), папочки передаю, теку весь, как кошка по весне… Жесть. И что со мной не так?

Бросаю на Джейка беглый взгляд исподлобья. Трейси сосредоточен на работе и абсолютно спокоен. Я бы даже сказал, умиротворён. А может быть даже счастлив. Сука. Делает там что-то на своём компьютере, смотрит в бумажки, трогает мою лодыжку своей время от времени. Ну не козлина ли?

Меня бесит, что ему хорошо. Я хочу, чтобы он страдал и преклонял передо мной колени, выл и просил прощения. Но пока что тот, кто встаёт на колени (в метафорическом, разумеется, смысле) — это я, и это бесит ещё больше.

Проходит минут пятнадцать, когда я понимаю, что бычиться можно вечно: Джейк ушёл в работу и не обращает на меня внимания, а долго быть в говнистом настроении я не люблю, поэтому, когда он снимает с носа очки, а с колен — ноутбук, явно собираясь устроить перерыв, я уже тут как тут, весь из себя свободный для разговора, даже игрушку на телефоне отложил.