La famiglia (СИ)

Джейк держал книгу на вытянутой руке, но при моём появлении прикрыл, даже не запомнив страницу, и бережно отложил на стол. «Жизнь», — прочитал я, равнодушно скользнув по обложке взглядом. На моих ладонях мягко сжалась тёплая рука. Джейк склонил голову, соприкасаясь с моей макушкой, медленно втянул запах с волос. Шумно выдохнул.

Он звучал устало и выглядел устало, и я просто прижался сзади, и сам успокаиваясь запахом истинного.

— Пойдём в постель? — спрашиваю тихо, наверняка щекоча дыханием шею. Очень вкусную шею.

Целую её, втягиваю кожу очень нежно. Джейк не любит, когда целуют грубо. Не то чтобы меня это останавливало. Просто сейчас мне хочется именно так: медленно, ласково, сонно. А зацеловывая восхитительно пахнущую шею, понимаю, что снова завёлся. Длинные пальцы в волосах совсем не помогают расслабиться.

— Я всё думаю, — пространно произносит Джейк, принимая мои нехитрые ласки.

— О чём? — спрашиваю шёпотом, едва отрываясь от горячей кожи, чтобы вновь приникнуть к ней губами. Уже с полноценным засосом. Большим пальцем скольжу к узору своей метки на его плече. Джейк мелко вздрагивает от этого прикосновения.

— О том, для чего всё это.

— Что именно?

— Истинность.

Я зависаю на короткий миг.

— А ты не думай, — тихо смеюсь. — Пойдём. Пожа-алуйста, Джейк.

Я беру его за руку, и Джейк поддаётся. Мы молча идём в спальню, и я всё оглядываюсь на него, словно он может куда-то деться. Улыбаюсь ему ласково всю дорогу до нашей комнаты, а внутри уже прислоняю к стене и начинаю судорожно лапать и стаскивать с него сорочку.

— Ну? Что не так? — хмурюсь, стараясь поймать его волну. Раньше же получалось. Мы ведь почти единое целое. Может быть, он слишком устал за сегодня? Видимо, так. — Ты не хочешь? — Отстраняюсь и заглядываю в красивые глаза.

Его губы, дрогнув, искажаются чуть кривоватой усмешкой.

— Всё в порядке, малыш. — Он гладит меня по щеке, и от этого нехитрого прикосновения почти уносит. — Я схожу в душ, взбодрюсь немного.

Демонстративно вздыхаю и надуваю губы.

— А если я усну тут, пока ты бодришься?

Джейк издаёт тихий смешок.

— Тогда я тебя разбужу, — отвечает низко. — Не переживай.

Я чувствую, как по спине пробегают мурашки. Он не шутит. Вижу в его глазах, что не шутит. Просто возьмёт и вставит мне во сне. Я облизываю губы.

— Хорошо, — шепчу на грани слышимости, отпуская его.

Сомневаюсь, что засну теперь. Буду слишком много думать о пробуждении. Поэтому немного привожу себя в порядок, складываю вещи, как хороший мальчик, по полочкам в гардеробной, потом не могу не зависнуть у длинного ящика с часиками. У меня есть свои, в моём стиле, которые я ношу, но именно Джейковы часы считаю лучшими, хотя некоторые из них даже дешевле. Касаюсь одних из них. Очень лаконичные, строгие, немного громоздкие, но в меру. Стрелки такого загадочного оттенка, не чёрного, но и не синего, а такого глубокого, как космос на картинках.

Провожу пальцем, огибая стекло. Что бы ни случилось… эти часы будут мои. Как память.

Я вздрагиваю, заслышав щелчок двери. Как долго я гипнотизировал ящик с часами?

— Опять за своё? — подхрипловато спрашивает Джейк, обнимая меня со спины. Кажется, после душа настроение у него получше стало.

— Это твои любимые, — говорю я, очерчивая ногтем через стекло космическую стрелку, что только что сдвинулась на одну минуту. — Оставишь их мне?

Джейк молчит лишь пару мгновений.

— Оставлю, — шепчет мне в висок. — Кому, если не тебе. Только обещай выгуливать их. Хотя бы иногда.

— Обещаю.

Джейк награждает меня поцелуем в шею, а затем мягко надавливает на поясницу.

— Обопрись о комод.

Я подчиняюсь в дрожащем предвкушении. Он трахнет меня над этими часами. А потом — когда-нибудь — они станут моими.

Джейк неспешно раздевает меня, не давая сменить позы, а потом встаёт на колени и лижет, раскрыв ягодицы руками, а я громко всхлипывают. Я обожаю, когда он так делает. От секса я обычно теряю голову, минет — это прекрасно, но дарит слишком однозначные ощущения, а это… когда его язык во мне, я словно становлюсь одним огромным комком нервов. Это невыносимо. Он знает это, как знаю и я, что ему нравится доводить меня до состояния, когда перестаёшь контролировать себя. Но всё это очевидно. Это можно понять и без нашей связи. А если говорить о неочевидном… то я знаю, что он задумал что-то особенное. Что-то, что заставит меня выйти за грань. И это точно не просто римминг, как бы я не скулил, и какие бы слова не срывались с моего языка во время того, как его язык ласкает меня, расслабленного и раскрытого, по кругу изнутри.

Я тяжело дышу, когда он отрывается от меня с влажным звуком. Входа касается мягкая головка. Я очень хорошо изучил её нежную текстуру, как ртом, так и задницей. У тела омеги есть свои недостатки. И свои преимущества. И это одно из них: чувствовать все очень остро.

Джейк чуть приваливается сзади, придерживая за живот, и медленно двигается, будто бы медитативно. Я сжимаю руки в кулаки, потому что под ладонями нет ни простыней, ни спины Джейка, которую можно хватать и царапать.