La Storia. История. Скандал, который длится уже десять тысяч лет

«А как я узн

аю его?» — спросил я.Мне ответили: «Его знак —
Светлая тень».
Еще можно встретить людей, несущих на себе этот знак,
который излучает его тело, но одновременно
и заключает его в себе,
поэтому говорится «светлая», хоть и «тень».
Чтобы понять это, недостаточно обычного чувства.
Как объяснить смысл вещей? Правил не существует.
Это можно сравнить с желанием,
которое вызывает у влюбленных девушка
строптивая, некрасивая, неряшливая, но
окруженная ореолом неясных эротических грез.
Может, это можно сравнить
с благосклонностью племени, которое освящает
своих особенных членов, тех, которых посещают сны.
Но сравнения бесполезны.
Возможно, знак этот можно увидеть,
почувствовать, угадать.
Кто-то ждет его, кто-то предвосхищает, кто-то отвергает,
некоторым кажется, что они видят его в смертный час.
Именно из-за этого знака на реке Иордан
среди беспорядочной безумной толпы
Креститель сказал одному человеку: «Это тыдолжен крестить меня, а просишь об обратном!»
Тени, тени, тени светлые
светлые св-ет-лые…

«Еще!» — попросил Узеппе. «Еще, еще!» — передразнил Давиде, чувства которого начали притупляться. Он спросил с некоторым любопытством: «А ты их понимаешь, стихотворения эти?»

«Нет», — откровенно признался Узеппе.

«И тебе все равно нравится слушать?»

«Да!» — простодушно ответил малыш.

Давиде рассмеялся и заявил: «Хорошо, еще одно, последнее, но уже другого автора. Посмотрим… что-нибудь, похожее на твои, со словом „как“. Как… как… как», — произносил он, вспоминая. Голос его казался шутливым, но в нем проступали уже нотки усталости.

«Как… Вот, вспомнил! Стихотворение называется „Комедия“, и в нем говорится о Рае!»

Узеппе приготовился слушать, раскрыв рот. Он не думал, что можно писать стихи на эту тему!

Как под лучом, который явлен зренью
В разрыве туч, порой цветочный луг
Сиял моим глазам, укрытым тенью,
Так толпы светов я увидел вдруг,
Залитые лучами огневыми,
Не видя, чем так озарен их круг.

[31]

«Еще!» — осмелился попросить Узеппе.

И свет предстал мне в образе потока,
Струистый блеск, волшебною весной
Вдоль берегов расцвеченный широко.

[32]

«Еще!»

Давиде от усталости широко зевнул… «Нет, хватит! — твердо заявил он, потом спросил, повернув голову к Узеппе. — А ты веришь в Рай?»

«В кого?»

«В Рай!»

«Я… не знаю».

«По мне что рай, что ад, — сказал вдруг Давиде. — Я хочу, чтобы Бога не было. Хочу чтобы тамничего не было, иначе мне будет больно. Все вызывает у меня боль, и здесь, и там:я сам и другие… Я хочу, чтобы меня больше не было».

«Ты что, болен?» — встревоженно спросил Узеппе. Действительно, бледность Давиде приобрела землистый оттенок, взгляд помутнел, как если бы у него начинался приступ какой-то болезни или, наоборот, он выходил из такого приступа.

«Нет, мне просто хочется спать… это нормально». Узеппе слез со стула и участливо смотрел на Давиде своими голубыми глазами, окаймленными с обеих сторон беспорядочными вихрами, такими черными, что они казались влажными.

«Хочешь, мы останемся у тебя?»

«Нет, нет, мне надо побыть одному. Мы еще увидимся… в другой раз», — нетерпеливо сказал Давиде. Красавица, как и Узеппе, встала и была уже готова следовать за ним, вернее, вести его за собой. Давиде услышал скрип щеколды, которую пытался открыть Узеппе, а потом слабый стук закрываемой двери (малыш старался не шуметь), едва слышный шепот и легкий шум удаляющихся шагов. Давиде тут же уснул.