Лабинцы. Побег из красной России

План этот я категорически отклонил. Но переговоры между Донскими начальниками и генералом Сидориным о самостоятельном движении на север, по-видимому, продолжались, так как в одну из затянувшихся поездок генерала Сидорина на фронт, когда порвалась связь с ним — начальник Донского штаба, генерал Кельчевский¹⁴⁴, выражал свое опасение: «Как бы генералы не увлекли Командующего на север»¹⁴⁵.

Не вдаваясь в разбор плана командующего Донской армией генерала Сидорина и старших начальников, надо сказать — план этот говорил о том, что офицерский состав его армии не потерял доверия и власти над своими казаками, как писал об этом генерал Деникин. Хотя эта картина и была бы как «смерть гладиатора».

Наши армии тянулись в узкое горлышко лесами и горами, к порту Новороссийск. Но и тогда «строй» не думал о наступающем «конце».

Переправа через Кубань

«20-я стрелковая дивизия после короткого боя отбросила за Кубань 2-й Кубанский кавалерийский корпус генерала Науменко, понесший значительные потери при переправе — к исходу 2-го марта — заняла

станицы Ладожскую и Тифлисскую» — так пишет начальник этой дивизии Майстрах в своей книге¹⁴⁶, чего совершенно не было.

Видимо, согласно общей директиве главнокомандующего, наш корпус приготовился к переправе через Кубань 4 марта. Для обеспечения переправы генерал Науменко приказал мне с 1-м Лабинским полком выдвинуться на север от станицы Ладожской верст на пять и, не ввязываясь в сильный бой, задерживать противника до полной переправы корпуса. Потом сняться с позиции и ускоренным аллюром войти в станицу, переправиться и следовать за корпусом. Прикинуто время — сколько займет переправа корпуса.

Полк в степи. Там много неубранных копен хлеба. Меж ними и обнаружен противник. Завязалась ленивая перестрелка. Серое утро. Пасмурно. Чуть моросил дождик. Красные пассивны, почему и было скучно.

Дождавшись условленного часа, широким рассыпанным строем сотен Лабинский полк шагом отходил к станице, имея до трех десятков пулеметов позади, в одну линию, с храбрым есаулом Сапуновым, могущим дать нркный отпор любой атаке. Красные цепи двинулись за нами, не торопясь.

Дойдя до станицы, полк был свернут во взводную колонну и широкой рысью, чтобы оторваться от красных, пересек несколько улиц.

Станица Ладожская раскинута на довольно высоком плоскогорье. Крутой обрыв отделяет ее от Кубани, протекавшей тут же, внизу. К переправе, к мосту, дорога тянется по глубокому выему местности, снижаясь к реке и падая у самого берега.

Весело, словно и не идет война, полк у моста. Все части уже на том берегу, и здесь только последние обозные подводы. Здесь же и генерал Науменко со своим начальником штаба и ординарцами руководит переправой.

Наверху, в станице, послышались выстрелы. Громко залаяли собаки. Над кручей послышался плач женщин. Красная конница при дивизии, видимо, вошла в станицу. Медлить с переправой было нельзя.

Приказав пулеметным и санитарным линейкам полка двигаться через мост, Науменко, мне показалось шутейно, бросил в мою сторону:

— А Вы, Елисеев, с полком вброд! — и, улыбнувшись, показал рукой на воду рядом с мостом.

Полк, до 700 коней, пока пройдут все линейки, явно задержится на этом берегу, и красные, войдя в станицу, с гумен на очень высоком плоскогорье могут сильно и безнаказанно «пощипать» полк. Все это быстро проносится в моей голове, и, не рассуждая, я первым feo-шел в воду.

Вначале было неглубоко, но потом, ближе к противоположному берегу, моя рослая кобылица заметно погружалась. Вот вода уже дошла до тебеньков у седла, потом идет выше. Схватившись за переднюю луку и торочину, ногами вскочил на подушку. Оглядываюсь назад и вижу — казаки, видя глубину брода и думая, что я не попал на него, отклоняются ниже меня по течению, но там уже не было брода. Длинной, ломаной кишкой плыли казаки, как попало, стараясь возможно скорее добраться до левого берега реки.

Получилось так, что «в последние минуты» Кубань родная буквально обняла своими раздольными водами удалой 1-й Аабинский полк — в последний раз.

Вот что было в действительности, а не то, что бахвально пишет красный начальник пехотной дивизии Майстрах. Как и нужно добавить, что никаких боев корпуса после оставления хутора Романовского н е было до самой Аадожской станицы.

Что замечательно, так это то, что никто в полку не был в обиде за «холодное купание», когда казаки окунулись в воду до самого пояса, а только весело смеялись над этим.

Генерал Науменко, со своим небольшим штабом, перешел мост последним. Мост потом был взорван. Красные с кручи открыли незначительный огонь по арьергарду, но безрезультатно.

Корпус вступил в очень влажную Закубанскую равнину, тогда как на правом берегу реки почва была совершенно сухая. Проходя по своим станицам, полки питались отлично, почти бесплатно. Иногда платили только за фураж. Станицы были богатые, с хлебосольным казачьим населением. Да и как было брать деньги от своих родных воинов-казаков?