Лабинцы. Побег из красной России

В это время его вызвали к аппарату. После положенных приветствий и разговора Науменко поведал мне, что «по телефону штаб не хочет давать чин генерала, и предложили представить письменно. Вот-то Хо-раныч будет рад», — сообщил он.

Положение на фронте

От станицы Казанской и до станицы Ладожской наш корпус отходил без боев.

В книге «Разгром белогвардейских войск Деникина» указано, что «против 2-го Кубанского конного корпуса генерала Науменко, начиная от Маныча с самого начала февраля 1920 года, действовали: 32-я, 39-я стрелковые дивизии и Отдельная кавалерийская бригада Курышка (трехполкового состава. — Ф. Е.)»¹³³. Но о том, что обе эти дивизии были полностью разгромлены и захвачены Лабинцами у хутора Лосева и станицы Дмитриевской, ничего не сказано.

Далее пишется: «Если раньше 10-я Армия предполагала нанести удар четырьмя дивизиями на Екатеринодар, то теперь эти дивизии назначались для захвата района станиц Петропавловская, Курганная, а правофланговым соединениям — приказывалось овладеть районом Екатеринодара».

«Конная армия Буденного, с приданным в ее состав 2-м Конным корпусом 10-й Армии — нанести удар в районе станицы Аеушковской и, оказывая содействие 10-й Армии — двинуться в район Усть-Лабин-ской станицы и Ладожской, и овладеть районом Белореченской»¹³⁶.

Это было у красных, точно указан район действий и задания. Мы оборонялись. Поместим здесь задание нашего Главнокомандующего генерала Деникина:

«К 3-ему марта 1920 года Добровольческий корпус, Донская армия и часть Кубанской сосредоточились на ближайших подступах к Екате-ринодару, в двух переходах от города. Штаб Донской армии перешел в Екатеринодар, Ставка — в Новороссийск.

В этот день я телеграфировал Командующим армиями: «Политическая стратегическая обстановка требует выигрыша времени и отстаивания, поэтому, занимаемых рубежей. В случае вынужденного отхода за Кубань — слияние рек Кубань—Лаба, в крайнем случае — река Белая, является последним оплотом, за которым легко, возможно и необходимо оказать упорнейшее сопротивление, могущее совершенно изменить в нашу пользу ход операции»¹³⁷.

Когда в нашем корпусе, после оставления железнодорожного узла станции Кавказская (хутор Романовский), происходила как бы «походно-боевая иллюзия», в Донской армии, то есть на главном направлении, происходили весьма драматические эпизоды.

Надорванная морально и оставившая «свой казачий порог и угол», Донская армия искала во всем этом несчастье и виновника, и выхода из положения. Об одном случае генерал Деникин пишет: «Смута в умах Донцов не ограничилась рядовым казачеством. Она охватила и офицерский состав — подавленный, недоверчиво и опасливо относившийся к массе и давно уже потерявший власть над нею. Судьба день за днем наносила тяжкие удары. Причины обрушившихся бедствий, как это бывает всегда, искали не в общих явлениях, не в общих ошибках — а в людях.

Донские командиры, собрав совет, низвергли Командующего Конной группой генерала Павлова, не казака, и поставили на его место донца — генерала Секретева¹³⁸»¹³⁹.

Итак, армии стояли в двух переходах от Екатеринодара, и генерал Деникин продолжает: «Отступление продолжалось. Всякие расчеты, планы, комбинации разбивались о стихию. Стратегия давно рке перестала играть роль самодовлеющего двигателя комбинаций. Психология массы довлела всецело над людьми и событиями.

4-го марта я отдал директиву об отводе войск за Кубань и Лабу и об уничтожении всех мостов.

Представители союзных держав, обеспокоенные стратегическим положением Юга, просили меня высказаться откровенно относительно предстоящих перспектив. Мне нечего было скрывать: оборонительный рубеж — Кубань. Подымется казачество — наступление на север. Нет — эвакуация в Крым»¹⁴⁰.

Об уходе в Грузию у генерала Деникина ни звука. Но о том, пойдут ли казаки в Крым, генерал Деникин пишет: «Пойдут ли? И не вызовет ли отрыв от родной почвы и потеря надежды на скорое возвращение к своим пепелищам полного упадка настроения и немедленного катастрофического падения фронта?..»¹⁴¹

Генерал Деникин здесь ошибался: казаки пошли бы куда угодно, в Крым, в Турцию, «к черту на рога», лишь бы не быть под большевиками. Нужно было только приготовить «это место» — куда уходить. Оно не было приготовлено в критическом положении. Об этом будет сказано по событиям на фронте. Но самые замечательные строки генерала Деникина о настроении в Донской армии следующие:

«Когда предложено было вывести Добровольцев (то есть Добровольческий корпус генерала Кутепова¹⁴². — Ф. £.) в резерв Главнокомандующего — это обстоятельство вызвало величайшее волнение в Донском штабе, считавшем, что Добровольческий корпус оставляет фронт и уходит в Новороссийск. Под влиянием Донских начальников генерал Сидорин¹⁴³ предложил план — бросить Кубань, тылы, сообщения и базу — двинуться на север. Это была бы чистейшая авантюра — превращение планомерной борьбы в партизанщину, обреченную на неминуемую и скорую гибель.