Лабиринт

Они вышли из столовой, по дугообразному коридору обогнули жилые комнаты и вошли в переход, ведущий к лабораторному корпусу. Пройдя по радиальному коридору, они остановились около двери командного отсека. Качетрян открыл дверь и жестом пригласил Киванова войти.

Пульт, состоявший из двенадцати похожих на металлические шкафы разъемных блоков, занимал почти весь отсек. Для операторов оставался лишь небольшой пятачок свободного пространства возле входа, на котором с трудом могли разместиться три человека. В режиме полной загрузки с главного командного пульта можно было контролировать работу всех автоматических систем станции. Но в настоящее время большинство датчиков на нем не горели, поскольку в условиях «пятнашки» была отключена вся дублирующая автоматика и автономные системы жизнеобеспечения каждого из корпусов.

Над клавиатурой главного компьютера станции колдовал Иво Кийск. Напевая что-то вполголоса напевая и отбивая ритм каблуком ботинка, он был настолько увлечен своей работой, что даже не обернулся, когда позади него открылась дверь и в отсек вошли Качетрян с Кивановым. Стоя позади Кийска, они какое-то время молча изучали его квадратные плечи и массивный, коротко остриженный затылок. Наконец Качетряну надоело ждать.

— Кто дома? — спросил он, стукнув пару раз по крышке стола.

Кийск недовольно глянул на незваных гостей.

— Что, совсем нечем заняться?

Качетрян сделал успокаивающий жест рукой и, развернув стул, сел рядом с Кийском.

— Извини, Иво, мы буквально на пару минут. Пожалуйста, отнесись к тому, что я скажу, с предельной серьезностью, поскольку от твоего ответа может зависеть очень многое.

Качетрян сделал многозначительную паузу.

Кийск перевел взгляд с него на Киванова, гадая, от кого из двоих ожидать подвоха.

— Ну? — нетерпеливо произнес он.

Качетрян указал пальцем на Киванова:

— Когда и где ты видел в последний раз этого человека?

Кийск окинул Киванова изучающим взглядом, как будто впервые видел.

— Слушай, Карен, — недовольно скривился он, — мне твои хохмы…

— Иво, я прошу тебя ответить только на один вопрос, — решительно перебил его Качетрян. — Когда и где ты видел в последний раз Бориса?

— Полтора часа назад в столовой, — с обреченным видом отрапортовал Кийск.

Лицо Киванова недоумевающе вытянулось.

— Ну что, доволен? — с чувством исполненного долга спросил Качетрян. — Надеюсь, ты не думаешь, что Иво решил подыграть мне?

Киванов опустился на стул.

— Я ничего не понимаю, — произнес он растерянно и беспомощно развел руками. — Я был в Лабиринте и всего полчаса назад вернулся на станцию.

— Да что случилось, ребята? — заволновался Кийск.

Качетрян, видя, что Киванов сейчас не в состоянии что-нибудь внятно объяснить, сам пересказал Кийску историю об угнанном вездеходе.

Кийск слушал внимательно, не перебивая и не задавая никаких вопросов, и только время от времени посматривал на Киванова, который, подтверждая все сказанное Качетряном, обреченно качал головой.

— Ребята, вы точно не шутите? — спросил Кийск после того, как Качетрян закончил рассказ.

— Какие уж тут шутки! — возмущенно всплеснул руками Качетрян.

Кийск поднялся со стула.

— Пошли к Маклайну.

— А может быть, к Марте? — все же попытался пошутить Качетрян.

— Нет, к Маклайну. — Кийск жестко отсек любую возможность обратить дело в шутку. — Если на станции объявились два Бориса, значит, один из них — чужой.

Глава 3 Ультиматум

Профессору Маклайну было пятьдесят пять лет. Это был человек ростом ниже среднего, с маленьким, узким, заостренным книзу лицом, на котором прятались небольшие тусклые глазки и, нависая над вялыми губами, вытягивался вперед и вниз длинный, острый нос. Где-то на середине носа сидела перекладина старомодных очков в тонкой металлической оправе, которые постоянно норовили сползти к самому кончику. Завершала картину розоватая блестящая лысина, отороченная венчиком рыжеватого цвета волос.

Маклайн представлял собой классический тип ученого: большой и заслуженный авторитет в своей области знаний и при этом совершенно ни на что не способный организатор. Он согласился возглавить экспедицию, только понадеявшись, что на планете с индексом «пятнадцать» в плане общего руководства от него будет требоваться гораздо меньше работы, чем в родной лаборатории, и он наконец-то сможет закончить свой фундаментальный труд. Название этой новой теоретической работы профессора Маклайна, относящейся к одной из областей космогонии, было настолько длинным и труднопроизносимым, что проговорить его от начала до конца без запинки мог только сам Маклайн. Друзья же и коллеги, обсуждая с Маклайном его рукопись, предпочитали называть ее просто «Основы…».

Сразу же по прибытии экспедиции на планету, Маклайн с головой ушел в дебри «Основ…», предоставив все бразды правления своему заместителю Иво Кийску.